Как найти своего мужчину
Шрифт:
Лариска была широкой натурой, широкой и какой-то необузданной.
Настя не раз думала, что просто не попала Лариска в руки к настоящему и сильному мужику, который бы ее приструнил, приструнил так, что она забыла бы обо всем своем феминизме, прямолинейности, бурности. И стала бы она – как Машка – нежная и мягкая. И начала бы готовить борщи и печь пирожки. И была бы счастлива тем простым женским счастьем, о котором и мечтает каждая женщина.
– Что-то Люська запаздывает, – сказала Лариса, и, встретившись глазами с Настей, они улыбнулись друг другу, понимая, о чем подумала каждая.
– Как бы они там не переругались за два часа до Нового
– Твоя мамаша, Люськ, тебя точно с каким-то итальянцем заделала, врет она, что дядя Вася – твой папа. Мать у тебя – само спокойствие, отец – сама сдержанность, тебя же вечно черти раздирают: столько криков, столько визгу, как будто кошку дерут. И, главное, – всегда на пустом месте. Только что у вас – «куси-пуси», и тут бах – скандал. И с такими криками, с такими воплями – ой, мама моя дорогая…
Лариска всегда, даже когда начинала говорить о Люське спокойно, приходила к тому, что слов ее не хватало, и заканчивала она свои монологи этим, уже привычным – ой, мама моя дорогая…
– А ты сама, почему сегодня одна? – задала Настя вопрос, который все как-то не успевала задать, окунаясь в свои мысли. – Я думала, ты сегодня познакомишь нас со своим новым бойфрендом…
– Нету бойфренда! – как-то заносчиво сказала Лариска, – кончился весь бойфренд. И конца не оставил!.. – Лариска захохотала над тем, что сказала, и Маша, которая зашла в кухню как раз в конце Ларискиной фразы, удивленно переспросила:
– И конца не оставил?..
Они расхохотались дружно, хотя ничего смешного не было ни в Машкином вопросе, ни уж, конечно, в том, что Ларискин бойфренд кончился.
И что-то нервное было в их смехе, и Настя, смеясь, подумала вдруг – смех сквозь слезы, потому что какая-то горечь была в этом смехе, и у каждой – своя.
– Отправила я своего бойфренда куда подальше и сказала, чтобы больше не возвращался, – отсмеявшись, сказала Лариска, сказала как-то озорно, весело, хотя, точно, ничего веселого в этом не было.
– Но вы ведь с ним совсем недавно познакомились, – сказала добрая Машка, – может, надо было подождать, попробовать…
– Ну, уж нет! Нечего там было пробовать! – сказала Лариска тоном, не терпящим возражений, и добавила вдруг мягко и как-то вкрадчиво. – Девочки, я же – как собака. Я же их нутром чую. Меня не проведешь. Если собаку кто-то хоть раз ударит или обидит – она больше этому человеку ни за что не поверит, потому что знает – на что он способен. Вот и я – как собака. Мне второго раза не надо. Если мужик в одном месте показывает себя как не мужик – он уже нормальным мужиком быть не может. А мне такого добра не надо. Пусть его молоденькие свистульки подбирают, которые еще не знают, что это такое, когда мужик об тебя ноги вытирает. А он начнет их вытирать. Мужики – они же тоже собаки: если ты дашь ему тебя за палец укусить, жди – он тебя всю искусает…
Лариска замолчала, деловито поправляя в плетеной корзинке нарезанный хлеб. И продолжила так же деловито и как-то сурово:
– А я себя кусать не даю. И этого кадра я быстро раскусила. Он, конечно, и видный мужик, и при деньгах, и положение у него нормальное, и в постели – ничего не могу сказать, неплохой мужик… Но женщину ценить он не может! Он не умеет ценить то, что у него в руках. А я – женщина редкая. Мной
Лариска закончила свою речь и вышла из кухни, гордо неся в руках тарелки с деликатесами, а Настя в очередной раз подумала:
– Ну почему, почему я не могу жить так, как живет Лариска, например. Лариска – не страдает, не переживает от одиночества. Лариска – сильная. И Лариска точно знает себе цену…
Она посмотрела на Машу и подумала опять о том, как странно, что они, такие разные, – вместе. Тихая и жертвенная Маша совсем не умела того, что умела Лариска – качать права, требовать к себе достойного отношения. Тогда, много лет назад, когда она с маленьким Пашкой на руках вышла замуж за Коленьку, заносчивого и, как оказалось потом, крепко пьющего мужика, она с лихвой вкусила и унижений, и одиночества. Потому что можно быть одинокой и будучи рядом с человеком, и одиночество это может быть еще страшнее, чем когда ты действительно одна… И Машка действительно была кроткой и принимающей, и как-то смиренно переносила все это, и все так же говорила:
– Коленька, тебе борщ или жаркое…
Настя на секунду представила – что было бы, если бы ее Коленька достался Лариске? С какой скоростью отправила бы она этого «бойфренда» от себя подальше? Да Лариска даже пачкаться бы не стала об такого мужика! И возмущалась она тогда Машкой, и ругала ее, но Машка все терпела. Хотя – ее терпению тоже пришел конец. И как хорошо, что у нее сейчас Петенька, – опять подумала Настя, и улыбнулась: все-то они у Машки – Сашеньки, Коленьки, Петеньки…
– На то она и Машка, – светло подумала Настя о подруге. – Хорошая она, хоть и несчастливая… А кто из них счастливая? – подумала она. Люська, что ли, которая вечно скандалит? Или Лариска, которая все ищет своего ценителя? Или она – Настя, которая так ждет, так хочет найти своего мужчину, – только никак он не находится…
Звонок в дверь не просто звенел – гремел изо всех сил, и они все – и Настя, и Лариска, и Маша, – не сговариваясь, сказали:
– Люська пришла!
Кто еще мог так бурно давать о себе знать?
Люська влетела в комнату, пахнущая морозом и грозой. Так показалось Насте сразу, хотя какие грозы под Новый год? Но Люська сама была и грозой и молнией одновременно.
– Нет, вы только подумайте, я с этим козлом столько лет промучилась, и я должна себе нервы трепать еще в новогоднюю ночь! – гневно прокричала она, ни к кому не обращаясь, и Петенька, полноватый лысеющий мужчина, сунувшийся было в комнату посмотреть, кто пришел, тут же ретировался, скрылся в комнате, прекрасно зная, какими грозовыми раскатами может рассыпаться Люська, когда не в духе. Попасть в эту минуту может любому мужчине, только за то, что он мужчина.
Подруги же только усмехнулись на эту грозную Люськину тираду. Всё это они уже слышали не раз. И не раз норовистая Лариска говорила:
– Брось ты его! Сколько вы можете ругаться!
А иногда она просто предрекала:
– Вы когда-нибудь друг друга прирежете!
– Друг друга мы прирезать не можем, – заносчиво отвечала Люська. – Я его сама первая прирежу…
– Ну и дура! – равнодушно отмахивалась Лариса, не желая выслушивать то, что было уже сто раз выслушано и чему она уже давно поставила свой диагноз – живет с мужиком, с которым жить невозможно, а выгнать жалко. Вот ведь точно говорят – без милого сохну, с милым сдохну…