Как найти своего мужчину
Шрифт:
Люська чего-то гневно рассказывала, не скупясь в выражениях, красочных эпитетах, но Насте не хотелось ее слушать. Все это она действительно слышала не один раз, похоже это было на знакомый длинный сериал, с очередной серией. И было понято, чем кончится эта серия, что будет в следующей. Все равно герои помирятся, и страсть вспыхнет с новой силой, но ненадолго. До очередной мелкой ссоры, из которой разовьется не менее страстный скандал…
Настя улыбнулась, подумав, точно у них двоих итальянская кровь. Вернее даже, мексиканская…
Настя вышла
– Молодец все-таки Маша, действительно, вот уж хозяйка так хозяйка, – подумала Настя. – Не придерешься, все сделано по первому разряду…
Подруги в комнате чему-то громко рассмеялись, но Настя не захотела пойти к ним, узнать, отчего они так веселятся.
Хотелось ей почему-то побыть одной. Хотелось несколько минут тишины, как будто что-то понять ей надо было или о чем-то подумать.
Потому что всегда в такие минуты перед Новым годом приходило к ней это состояние – какого-то внутреннего волнения, ощущение какой-то важности момента: еще немного – и один год закончится, другой – начнется. И – какой будет этот новый год ее жизни…
Настя подошла к окну, за которым было темно, только свет фар проезжающих машин мелькал внизу, да огоньки окон светились вдалеке – жила Маша в новостройке почти на окраине города.
Насте захотелось почему-то, как в детстве, прижаться лицом к окну, чтобы виднее было – что там на улице. И она, отодвинув красивые шторы (точно – сшиты Машиными руками! – подумала она), прижалась лбом к стеклу, загораживая ладошками лицо от света в комнате, – так она делала в детстве, и мама ей говорила:
– Не застудись, голову охладишь…
И Полина Сергеевна говорила как всегда мягко:
– Настена, голову беречь надо, она у тебя одна…
На улице шел снег. Падал он красивыми густыми хлопьями, искрился в свете фонаря, стоящего напротив подъезда. Что-то такое красиво-сказочное было в этом падающем снеге, что-то такое знакомое из ее детства, что Настя улыбнулась. Хорошо ей было сейчас. Хорошо на душе. Вот бы и год таким хорошим был, – подумала она как-то по-детски. И увидела елку.
На площадке перед домом стояла елка, немного косо воткнутая в снег. Наверное, в какой-то семье купили две елки сразу, вот и пожертвовали одну во двор. Елка стояла какая-то сиротливая и неубранная, и Насте стало ее жаль.
– Какая-то неправильная елка, – подумала она. – Новогодняя – и без убранства. Стоит себе одинокая, никому не нужная. А елка должна кого-то радовать…
И невольно подумала Настя – я сама как эта елка. Одинокая и неубранная. Никто меня к себе не забрал. Никого я не радую. И сама себя не радую…
Настя отошла от окна, подошла к наряженной елке, стоящей в углу комнаты, и стала рассматривать ее – где можно снять игрушки без особого урона для елки.
– Маш, а у
– Игрушек? – не сразу поняла вопрос Маша, – зачем тебе еще игрушки?
– Надо! – уверенно и убедительно сказала Настя. – Очень надо. Для доброго дела надо.
– Ну, раз для доброго… – протянула Маша, и своим певучим голосом прокричала куда-то на кухню:
– Петенька, достань, пожалуйста, Насте коробку с антресолей. Такая зеленая коробка, в которой игрушки лежали…
…Снег скрипел под ногами, когда Настя шла по утоптанной дорожке к площадке, на которой стояла елка. И это опять напомнило ей детство – как любила она ходить по такому вот скрипящему снегу…
И когда пошла она к елке, проваливаясь почти по колено в снег, и он попал, набился за голенища ее сапожек – опять вспомнилось ей это детское ощущение: колючего, царапающего холода.
Настя поправила елку, выровняла ее, углубив в снег, чтобы прочно стояла, и начала ее украшать.
Она украшала елку, надевая на нее игрушки – скромные, старенькие, которые Маша не надела на свою красавицу-елку. Но это было неважно, что они были скромными, что гирлянда была простенькой, самодельной, наверное, ее когда-то Маша делала с маленьким Пашкой. Главное, что елка с этими незамысловатыми игрушками становилась настоящей новогодней елкой.
Настя украшала елку, стараясь расположить немногочисленные игрушки наиболее красиво, – и что-то волшебно-детское было в этом процессе. Так, наверное, с таким старанием, даже с каким-то внутренним восторгом, только дети украшают елку.
И было что-то мистическое в том, что она сейчас делала, так она вдруг почувствовала. Что-то ритуальное сейчас совершалось. Сейчас, когда под ее руками елка, которая так напомнила ей себя – своей одинокостью, неприбранностью, непристроенностью, – становилась красивой, нужной, – как будто бы и с ней, Настей, что-то происходило.
Как будто какое-то волшебство сейчас совершалось. И совершала его она сама – сотворяя преобразование. Делая из одинокой и «ненужной» Насти – другую Настю, какой она хотела быть.
И как-то поневоле, как в детстве, когда дети под елкой загадывают желание, зазвучали в ней мысли:
– Господи, ну пусть он появится…
– Господи, пусть он мне встретится…
– Господи, ну пусть он найдется, тоже ведь ходит где-то неприкаянный. Встречает Новый год без меня, для него предназначенной…
И ей так жалко его стало, что он сейчас где-то в эту минуту без нее, с чужими людьми…
И когда нарядила она елку, ставшую другой, настоящей новогодней елкой, показалось ей, что волшебство уже случилось. Что-то уже произошло. И какая-то детская радость стеснила грудь. И вспомнились ей слова детской песни: «И вот она нарядная на праздник к нам пришла, и много-много радости детишкам принесла…». И она подумала – она тоже принесет много радости ему, своему мужчине, встреча с которым ждет ее.