Как общаться с вдовцом

Троппер Джонатан

— Ты закончила? — спрашиваю я.

— Нет. Уходи, — она поворачивается к Мэнди. — Расскажите подробнее о танцовщице.

— В смысле об инструкторе по аэробике?

— Да какая разница..

Народу в «Старбакс» набилось битком, и я чувствую, как во мне растет страх, доводящий до бешенства. Мне до сих пор неуютно в толпе: я не выношу знакомых лиц, кивающих и улыбающихся мне, их добрые намерения и сочувствие целят мне в голову, точно стрелы. Мне не нужна их жалость, я не хочу снова и снова выставлять свое горе напоказ. Но мне не хочется, чтобы они думали, будто у меня все отлично, — по-моему, это неуважение к памяти Хейли. Вести себя так значит принижать

все, чем она была для меня. Так что у меня вообще нет выбора, как себя вести; я прихожу в ужас и чувствую себя загнанным в угол. Мне хочется бросить бомбочку и исчезнуть, как волшебник, в клубах густого дыма. Интересно, где они берут эти бомбочки: я отмечаю в уме, что неплохо бы поискать в интернете, когда вернусь домой. Наверняка в индустрии скорби существуют заявки.

— Мне нужно идти, — говорю я Клэр.

— Так иди. Я уверена, Мэнди отвезет меня домой.

— Конечно, — подтверждает Мэнди, улыбаясь своей новой лучшей подруге, как степфордская жена [24] . Я спасаюсь из «Старбакса» бегством, точно застигнутый врасплох первыми лучами солнца вампир, который летит сломя голову в надежное укрытие спрятанного в подвале без окон гроба. В моем случае сойдет и местный кинотеатр.

Глава 22

24

Имеется в виду фильм «Стенфордские жены» (2004) по книге Айры Левина. Стенфордские жены на первый взгляд кажутся идеальными: они приветливы, всегда безупречно выглядят, ведут хозяйство и выполняют все прихоти мужа. На деле же оказывается, что это биороботы с чипом в голове.

Тому, кто сидит в темном зале кинотеатра в самый разгар рабочего дня, жизнь кажется уроком, который он прогуливает. Море пустых кресел напоминает о том, что все нормальные, ответственные люди сейчас где-то в другом месте, делают нормальные, ответственные вещи, а это подразумевает, что ты-то ни нормальный, ни ответственный. Обычно в кинотеатре только ты и кучка случайных пенсионеров: бабульки с шлемообразными укладками, в морщинистых гольфах телесного цвета и тупоносых ортопедических ботинках. Старухи передвигаются маленькими сутулыми группками из двух-трех человек; их огромные сумки шуршат и прогибаются под тяжестью закусок и банок с газировкой, купленных в аптеке, чтобы не тратить лишних денег в кино. Одинокие кривоногие мужчины, сидящие рядом со своими поношенными пальто с большими стаканами попкорна на коленях. Эти мужчины выглядят дряхло и уныло, и я задаюсь вопросом: неужели я тоже кажусь скучным и одряхлевшим? Когда Хейли была жива, я время от времени втихаря в одиночку захаживал днем в кино, но после ее смерти это стало чем-то вроде пристрастия, еженедельной жажды получить утешение, забыться в кондиционированной прохладе кинотеатра.

Сегодня я выбрал боевик про похищение ядерных боеголовок и ожесточенного морпеха, запятнанного сомнительными преступлениями, но потом оправданного; теперь ему поручено сбрить бороду, заново собрать свою элитарную часть, выследить террористов и не дать им взорвать Чикаго. Я пришел рано, и кинотеатр почти пуст, только какая-то женщина сидит посередине ряда в конце зала. Проходя мимо, я вижу, что это Брук Хейз, школьный психолог Расса, она тоже замечает меня, и я не успеваю скрыться.

— Ну надо же, — говорит она взволнованно, — Дуг.

— Привет, Брук.

Сидящие вокруг люди

глуповато ухмыляются. Ходить в кино одному можно только, если кругом одни незнакомцы. Знакомство с кем-либо, пусть даже отдаленное, выдает тебя с головой: это все равно что наткнуться на приятеля в приемной психолога. И что мне теперь делать, сесть рядом с ней? Брук, как и я, наверняка пришла сюда посидеть в одиночестве в темноте, подальше от всех. Но если я перейду на другую сторону зала, она может обидеться и решит, что я груб и невежлив. Да и вряд ли нам удастся получить удовольствие от фильма, зная, что другой сидит неподалеку. Анонимность утрачена, и из этой ситуации нет достойного выхода.

— Неловко получилось, — говорит Брук, краснея от смущения.

— Да уж, — отвечаю. — Но думаю, что мы с этим справимся.

— Вы застали меня одну в кино. Вы поймали меня с поличным в тоске.

— Что с того, что вы тоскуете? — возражаю я. — Я хожу сюда раз в неделю.

— Раз в неделю? Правда?

— Мы с буфетчицей на «ты».

— И как ее зовут?

— Кармен.

— Вы это выдумали.

— Да. Но она похожа на Кармен. — Я переминаюсь с ноги на ногу. — Разве вы сейчас не должны быть в школе и опекать трудных подростков?

— Сегодня я сама трудный подросток, — отвечает она весело и кладет ноги на спинку переднего кресла. Расклешенные штанины ее тренировочных брюк задираются, обнажая изгибы гладких бледных икр. У Хейли тоже были красивые икры. Мне в женщинах всегда нравились ноги.

— Надеюсь, вы на меня не наябедничаете.

— Я никому не выдам вашу тайну.

— Спасибо. Хотя вы и не знаете мою тайну.

— Вы мне расскажете?

— Поживем-увидим. Может, вы сядете? Когда вы вот так стоите, это действует мне на нервы.

— Я думал, вдруг вы хотели побыть одна.

— Хотела. — В полумраке кинозала светлый блеск на ее веках сверкает и переливается, она хлопает по соседнему креслу. — Теперь не хочу. — Она бросает на меня смущенный взгляд. — Если только вы не хотите побыть один. Ну, вы ведь поэтому пришли сюда, так? Я все пойму.

— Хотел, — соглашаюсь я, проходя по ее ряду. — Теперь не хочу.

Вблизи она выглядит ниже ростом и кажется почти миниатюрной, у нее безупречная кожа. Брук смотрит на меня широко раскрытыми глазами, взгляд ее тверд. От страха ляпнуть глупость меня пробирает дрожь.

Она показывает на мой стакан с попкорном.

— С маслом?

— Ага.

— Замечательно.

Мы сидим в мирной благожелательной тишине, какая бывает только в огромных пустых местах, а на экране мелькает реклама и пробегают имена кинозвезд.

— Итак, — произносит Брук, жуя попкорн.

— Итак…

— Итак, после той нашей встречи в школе я думала, что вы пригласите меня на свидание.

Я не выплевываю газировку, которой полон мой рот, и не захлебываюсь ею, как это показывают в кино, но, вне всякого сомнения, момент именно такой, когда плюются газировкой.

— Правда? — спрашиваю я. — Извините.

— Не стоило мне это говорить, — замечает она обиженно. — Вот я всегда так, говорю, что думаю, как будто изумление искупает мою прямоту. Простите. Вы не обязаны мне отвечать.

— А вы ничего и не спросили.

— Вы правы, — она задумчиво кивает и тянется, чтобы взять еще попкорна. — Закончите фразу, предлагает она спустя минуту. — Когда я с вами познакомился..

— Что, простите?

— Это подсказка — я пользуюсь ими, чтобы заставить ребят рассказать о своих чувствах. Иногда ответить на вопрос сложно, а закончить предложение они могут.