Как один день
Шрифт:
– Тяжело это, Владимир Ильич, избежать ошибок. Да и вообще, возможно ли идеальное общество?
– Было бы возможно, если бы этот ваш «бог» создал людей иными…
– Да? И какими же?
– Хм… Я же не Бог, так что – ему должно быть виднее, - с хитрым прищуром сказал он. – Более управляемыми, что ли. Менее строптивыми… Менее себялюбивыми, прежде всего…
Я объяснил ему, как мог, концепцию свободы воли человека и противопоставление человека автомату.
– Кроме того, Владимир Ильич, именно управляемых людей хотел создать Сталин. Что из
– Пожалуй… А что бы вы посоветовали?
– Рецепт хорошо известен. Человек должен быть заинтересован в результатах своего труда. Да вы и сами давно это поняли, когда предложили НЭП.
– Значит, коммунизм – «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям», принципиально невозможен, по-вашему?
– Сложный вопрос, Владимир Ильич! Не попробовав – не узнаешь… Тут все должно базироваться на моральных качествах людей, а какие моральные качества без Бога? Еще Достоевский сказал: «Если Бога нет – все дозволено», хотя это и не точная его фраза.
– Но и с Богом люди веками насиловали, убивали, грабили…
– Против этого не возразишь. И, наверное, чтобы воспитать нового человека, потребуется не одно поколение. Но насилие, диктатура тут не поможет.
– Да уж… Но, согласитесь, в переходный период без этого не обойтись.
Мы помолчали.
– Вы увлеклись насилием, Владимир Ильич. То есть, не вы один, конечно, а вся ваша партия. Это и заложило возможность появления Сталина и его личной диктатуры.
Ленин вскочил на ноги и, с руками за спиной, начал ходить взад и вперед, а затем остановился передо мной.
– И как я выпустил из клетки этого зверя? Ведь можно же было разгадать его давно! Еще после Туруханской ссылки… Он там самоизолировался, мало общался с товарищами, не пытался работать над собой, бежать, пребывал в ступоре. А как только подвернулась возможность – подсел к котлу со своей ложкой! Но меня не было в России, и, хоть доходили до меня о нем такие слухи, я не всему верил. Да и согласитесь, человек он полезный, неплохой организатор… И вот чем все кончилось! «Ленин и Сталин!» Да меня тошнит, когда я читаю эти слова. Он был никем, и никем остался. Вы не подумайте, что я пытаюсь тянуть одеяло на себя, но так передергивать! Ведь он был простым исполнителем, когда делалась революция! Да и я сам – что я такого особого совершил? Только то, что был обязан сделать, выполнял свой долг. Рядом с нами были товарищи, которые сделали во сто крат больше и во сто крат больше рисковали! Рядом с ними он – ничтожество. А он впоследствии их всех истребил! Именно потому, что был ничтожеством и таким остался. – Ленин опустился на стул.
– А что, Владимир Ильич, как вы думаете, его будет очень сложно загнать обратно в клетку?
– Думаю, что нет. Все будут шокированы, когда я снова появлюсь, они уже давно списали меня в утиль. Ан нет, шалишь! Старик еще повоюет! – в его словах слышался прямо-таки юношеский задор.
– Полагаю, что вам придется быть очень осторожным, Владимир Ильич. Сталин не такой человек, он очень опасен. Он не сдастся
– Это – вряд ли! Он не решится…
– А Киров? Чкалов? Фигуры не маленькие!
– Ну, во-первых, это было много позже. А во-вторых… Да, я тоже почти уверен, что Кирова убил он, чужими руками, разумеется, хоть доказать это и не удалось. Жалко Сергея Мироновича, хороший человек… Хоть я и мало его знал. Про Чкалова тоже не могу сказать что-то определенное. Подозрительно это все, да. Но сказано – не доказано. Однако, достаточно и того, что я сам теперь знаю все о Сталине точно.
– Вам достаточно, Владимир Ильич! А остальным?
– Дорогой мой, я же не окончательный идиот! Не думаете ли вы, что я выйду на трибуну съезда и заявлю: «Сталин – садист и убийца, его необходимо расстрелять!»?
– Не думаю.
– Это, конечно, должна быть многоходовая комбинация, и я уже продумал ее, правда, не во всех деталях, по ходу определимся. Его очень легко поймать на ошибках, он довольно слаб политически. И, как только он провалит какое-то дело, а этого, поверьте, долго ждать не придется – ему конец! Тоже не сразу, разумеется, шаг за шагом. А он пусть думает, что я ему хочу отомстить за Надежду Константиновну, вы же в курсе, как он ей грубил?
– Разумеется, Владимир Ильич.
– У меня после этого буквально открылись глаза, я понял, что он за человек, но, увы…
– Но теперь, Владимир Ильич, ему есть, что терять. Вы не боитесь, что он вас просто убьет? Чужими руками, разумеется.
– Да он и сам, знаете ли, неплохо стреляет, он же был боевиком! – хохотнул Ленин. – Но нет, не боюсь. И, в конце концов, а вы-то на что? – и он рассмеялся. – Вытащите меня в очередной раз…
– Не факт, Владимир Ильич, не факт! Так что, будьте осторожны.
Мы снова замолчали. Потом он встал и предложил:
– Пойдемте пройдемся, Вадим Васильевич, а? Вы мне рассказывали про вашего друга, Олега. Не познакомите? А то что-то засиделся я тут…
* * *
Мы отошли от домика и направились к реке. Ленин шел и любовался окружающей природой.
– Владимир Ильич, пешком пойдем или, может, полетим? – спросил я.
– А что, можно и летать? – удивился он.
– Можно. Хотите?
– Да, это было бы любопытно.
Я взял его за руку, и мы взлетели. Набрав высоту метров пятьсот и увидев уже реку, я искоса взглянул на него. Ни малейшего страха не было у него на лице, только живой интерес. Он энергично оглядывался по сторонам.
– А что там? – спросил он, указывая на читальный зал.
– Читальный зал, он же – кинотеатр и концертный зал.
– Можно нам туда заглянуть?
– Конечно, пожалуйста, давайте сначала туда.
Мы приземлились на песчаной дорожке и вошли внутрь. Дежурила опять Хельга. Я вообще уже не раз замечал, что она проводила в читальном зале куда больше своих трех часов в день. Когда я спросил об этом, она сказала, что все равно будет читать, здесь ли, или дома, а здесь она приносит пользу.