Как понравиться маньяку
Шрифт:
– Это почему? – прошептал в ответ Кочкин.
– «Жучков» боюсь!
– Каких?
– Шпионских.
– Простите, не понял… – Максим Григорьевич окончательно растерялся и с трудом подавил в себе желание отодвинуть кресло поближе к двери, на тот случай, если Косова окажется буйнопомешанной. Как-то приходилось ему бывать в лечебнице для душевнобольных, и такое затишье перед бурей он наблюдал несколько раз.
– В этой квартире много «жучков», каждое наше слово записывается на пленку, и обо всем, что здесь происходит, потом становится известно в Америке. Я целыми днями молчу, чтобы они ничего не узнали, даже телевизор
Максим Григорьевич достал носовой платок и вытер выступивший на лбу пот. Острое желание отодвинуть кресло к двери стало еще сильнее. В голове пока что была каша. Шпионы, Америка… что дальше?
– Мне кажется, с сегодняшнего дня я тоже начну ходить в туалет с опаской, – выдохнул он.
– Нет, это мой крест, вам бояться нечего.
– Почему?
Зоя Федоровна вытянулась вперед, дряхлый стул под ней скрипнул. Поманив следователя костлявым пальцем и дождавшись, когда он немного наклонится в ее сторону, она прошептала:
– Раньше здесь располагалась штаб-квартира засланных шпионов, теперь шпионов больше нет, остались одни «жучки», они через космос сообщают обо всем в Америку!
– Понятно, – сглотнул Кочкин и откинулся на спинку стула. А какую роль во всем этом безобразии играет Митрохин?
– Огромную!
Зоя Федоровна подскочила со стула, достала из кармана халата черную резинку и стянула ею волосы на затылке. Подошла к стене и прислонила к обоям ухо, что-то прошамкала и нахмурилась, ее нос задергался еще сильнее, наверное, она пыталась им уловить недоступные слуху радиоволны.
– Подслушивают, голубчики, – удовлетворенно улыбнулась она и покосилась на следователя. Максим Григорьевич почувствовал, как по телу его побежала волна мурашек. Хозяйка кашлянула и замерла. – Я их не боюсь, просто нельзя допустить утечки информации. Кто-то же должен оберегать нашу Родину!
– Так что насчет Митрохина? – сделал еще одну попытку узнать хоть что-нибудь Кочкин.
– Он у них самый главный. Прикидывался нормальным, пельмени мои ел, а сам шифровки на Запад отсылал.
– А где он сейчас?
– В Америке, перед иностранными генералами выслуживается. – Зоя Федоровна наконец-то оторвала ухо от стены и перестала так сильно дергать носом.
Из всего услышанного Максим Григорьевич сделал только один вывод – Митрохин уехал жить в Америку. У Зои Федоровны на этой почве, по всей видимости, начались серьезные проблемы с мозгами, и ей стало казаться, будто кругом окопались враги.
– С виду-то был он человек нормальный, простой, а вон оно как все вышло, – не унималась хозяйка. Она вновь распустила спутанные волосы и убрала резинку в карман. – Я письмо мэру писала, чтобы снесли этот дом, а лучше – взорвали. Идет, идет утечка информации через «жучки»!
– А может быть, вам это просто кажется? Уехал человек, и ладно, зачем об этом думать? – Максим Григорьевич решил успокоить женщину, но по ее реакции понял, что своим недоверием скорее оскорбил ее, нежели утешил.
Зоя Федоровна надула щеки, сдвинула белые брови на переносице и затрясла длинным пальцем в воздухе:
– Нельзя так говорить! Я вам не дурочка какая-нибудь, хороший человек никогда к буржуинам жить не
– Какие шпионки, подробнее? – оживился Максим Григорьевич. – Сколько лет? Что хотели?
– Две молодые особы, я за ними и в глазок наблюдала и потом в окно. Шмотки на них заграничные, сразу видно, что Родину враз продадут. Они тоже про Митрохина спрашивали, дела, видать, у них общие, наверняка про ядерную боеголовку хотели поговорить.
– А как они выглядели?
Зоя Федоровна стала подробно описывать девушек, и уже через несколько секунд Максим Григорьевич понял, о ком идет речь. Он ужасно рассердился и решил во что бы то ни стало поговорить с Олесей и Никой. Совсем с ума сошли – вздумали начать свое расследование! Они могут врать и изворачиваться, как угодно, но абсолютно понятно, зачем они приходили. Он поинтересовался свекрами, и девушки тут же засуетились. Максим Григорьевич не сомневался, что основная инициатива принадлежит Леське. И как она только не понимает, что это не шутки, и если они спугнут преступника, то он, возможно, позабыв о своем прикрытии в виде маньяка-Телефониста, попросту возьмет пистолет или нож и осуществит задуманное иначе. И для этого ему не надо будет ждать вечера.
– Я бы хотел осмотреть комнату Митрохина, – продолжая сердиться на Нику и Олесю, сказал Кочкин.
– Вы смелый человек, – похвалила Зоя Федоровна и направилась к двери, – пойдемте, дверь у него открыта.
Небольшая комната показалась тусклой и безжизненной, что, впрочем, было объяснимо – хозяин уехал давно. Минимум мебели, все просто, без излишеств. Пустые полки, слой пыли, немного книг на столе. Ничего интересного.
– Большое вам спасибо за рассказ, – сказал Максим Григорьевич, выходя в коридор, – но мне пора. Вот мой телефон, если кто-нибудь будет интересоваться Митрохиным, пожалуйста, позвоните, – он протянул листок из блокнота.
– Непременно, – горячо ответила Зоя Федоровна, пожимая руку следователю. – Шпионов надо ловить, и я согласна с вами сотрудничать. Но лучше все же этот дом взорвать.
Выкурив по очереди две сигареты, Максим Григорьевич пришел в себя и завел мотор «восьмерки».
– Потерпи еще немного, родная, – обратился он к машине, – за Телефониста премию обещали, я тебя подлатаю и почищу, будешь как новенькая.
Предчувствуя серьезный разговор, он запланировал на вечер встречу с Олесей Лисичкиной.
Глава 22
Учитесь отстаивать свою точку зрения, если останетесь живы, в дальнейшем вам это пригодится.
P.S. И уж конечно же вы всегда договоритесь, если будете разговаривать на языке Любви…
После разговора с Капитолиной Андреевной Леська пребывала в ярком, насыщенном впечатлениями шоке. Около часа она пыталась объяснить Нике, что произошло, но та до конца так ничего и не поняла, только хихикала и говорила: «У тебя в жизни все вот так – на велосипеде через забор». Леська блаженно улыбалась и озадачивалась только двумя вопросами: невеста она уже или пока еще нет и как ей теперь вести себя с Максимом Григорьевичем? С одной стороны, предложение было сделано, Капитолина Андреевна утверждала, что ее сын пылает от любви, и только природная скромность не позволила ему до сих пор задать должный вопрос о браке, с другой стороны… с другой стороны, ситуация находится на грани реальности и бреда.