Как приручить дракона
Шрифт:
Почему согласился и не пошел на принцип? Потому что все-таки самый ответственный возраст — это раннее юношество. 14–17 лет. Вот кого нельзя выпускать… И рычаг давления в виде четырех отметок в аттестат для меня мог стать неплохим подспорьем.
А пятиклашки — им там в основном про Древний Египет с Месопотамией и Белерианд с Нуменором рассказывают. Так и называется в местной периодизации: Легендарный период. Никакого «первобытного общества». Легендарный период, Античность, Средние века, Новое время (от Иоанна Васильевича Грозного и до наших дней). Письменная история тут не чета нашей: она древнее, гораздо древнее, на десять тысяч лет примерно.
Ну, и со старшими у меня всегда лучше получалось контакт находить, если честно. Мелкие — их много, и они шевелятся. Бр-р-р-р! Да и местную географию подтянуть бы не мешало, вот и воспользуюсь моментом. Когда кого-то чему-то учишь — сам учишься и запоминаешь в два раза быстрее.
— Договорились! — удовлетворенно кивнула Ингрида Клаусовна Гутцайт. — Пойдемте смотреть ваш кабинет. Я же говорила, что вы будете заведующим кабинетом? Вот! Сам себе хозяин, обустроите все, как вам нравится… Тем более, вы — мужчина, справитесь.
Вот эта последняя ее оговорка меня прям насторожила — но поздно. Коготок увяз — всей птичке конец!
— Однако, пёс с ней, с машиной! — выдохнул я, разглядывая привалившее мне счастье, которое отдаленно напоминало учебную аудиторию.
— Какой пес? С какой машиной? — удивилась Ингрида Клаусовна, эта прожжённая, до мозга костей расчетливая гномская зараза.
— С конфискованной. По номинальной цене, — пояснил я.
Мои владения, а точнее — кабинет истории и обществоведения под номером 3–20, располагались на третьем этаже у мужского туалета и представляли собой жуткое зрелище. Кладбище несбывшихся надежд, остров погибших кораблей и Нанкин — изнасилованный город — под одной крышкой. Точнее — за одной дверью. Деревянной, дерьмово окрашенной.
И я сразу понял, в чем тут дело. Мои коллеги просто воспользовались отсутствием хозяина кабинета и заменили все парты, стулья и остальное, что можно было заменить, на дерьмовое ломьё из своих вотчин. Каждый стибрил по одной парте, по паре стульчиков, поставил вместо них свой хлам — и вуаля! Дом инвалидов, а не кабинет.
Шкафы — прочные на вид и видавшие, наверное, царя Гороха — представляли собой доисторических мастодонтов, покрытых невероятным количеством слоев сурика — той самой коричневой краски, их дверцы не желали открываться, прилипшие друг к другу. Учительский стол — точно такая же ученическая парта, стул — чуть поприличнее, тот самый, офисный, опять же суриковый. Стены — облезлые, пол — тоже. Стенды, похоже, последние пару лет использовались в качестве мишеней в соревнованиях по метанию топоров. И, как вишенка на торте, на потолке расползалось огромное пятно сырости, прямо над доской.
— Ну, на крышу мы уже кладем новый рубероид, — решительно сказала директриса-зараза. — Течь будет устранена, этот вопрос закроем. С остальным, думаю, к первому сентября справитесь. Ну, осваивайтесь, а я за ключиками от библиотеки и спортзала схожу — дам вам свои, чтобы на вахте не просить… Всё как договаривались!
И, прекрасно осознавая, что подложила мне крупнейшую свинью, в темпе марша бодренько свалила прочь по коридору, напевая какой-то залихватский мотивчик. Замечательный начальник! Грамотно всё сделала, леди-босс. Можно сказать — по Макиавелли! Сразу решила меня шокировать и приспустить с небес на землю, потому как я — сильно борзый, слишком умный и правильный. Не удивлюсь, если на самом
Я бы, если бы был директором, тоже так делал. У таких менеджеров надо учиться и пример с них брать. Зараза какая, а?
Однако она не знает, с кем связалась, эта Ингрида Клаусовна Гутцайт! Во-первых — я пришел сюда причинять добро и наносить радость детям. И никто не посмеет вставать на моем пути! Во-вторых — хорошо быть богатым сукиным сыном. Я не я буду, если к сентябрю не устрою себе самый потрясающий кабинет во всей школе! А может — и в городе, если брать исторические кабинеты. И плевать на машину… Тут пешком двадцать минут идти, в конце концов, от улицы Мира до улицы Куракина, что я, не прогуляюсь, что ли? Полезно это для здоровья, и вообще… Наши люди в булочную на такси не ездят!
— ИДИОТ! — рявкнул дракон.
И на сей раз я был с ним полностью согласен.
Глава 12
Аффект
— Отто, друг мой, — обрадовался я, встречая Шифера на автобусной остановке. — Ты ведь работаешь на мебельном, верно?
— О, йа-йа. На мебельном, — Шифер находился в весьма благодушном настроении и в подпитии. — Мастером ремонтно-механического участка. Мы арбайтен унд тринкен… Цузаммен! Всем участком.
Из его авоськи во все стороны торчали бутылки кефира, батон, вареная колбаса и огурцы и еще одна бутылка — початая. Похоже, гном догонялся уже без всего участка. Хорошо — догнался не до конца и понимал меня вполне четко.
— Мне нужно пятнадцать школьных парт, тридцать стульев, один приличный письменный стол и твердое высокое кресло с удобными подлокотниками — в кабинет истории. Этажерки бы тоже не помешали, — озвучил проблему я.
— А! Ты же учитель! Бла-а-ародно, Пепеляев! — он зевнул. — Бла-ародно. Но шефской помощи не будет. Мы — у гимназии шефы, это я тебе точно скажу.
— А не шефская? За деньги? К кому мне обратиться, и сколько заплатить, чтобы заказ сделали в течение пары недель? — я и не рассчитывал ни на какую благотворительность, если честно.
— За деньги? За деньги ты уже обратился к правильному кхазаду! Напиши мне всё на бумажке и отдай завтра утром — и я скажу тебе за цены и за сроки уже вечером! — в его мутных глазах появился явный огонек интереса. — Знаю я одного замначальника цеха, все сделаем в лучшем виде… Но зачем тебе эта мебель? Ты же учитель, а не завхоз!
— Мне подложили большую свинью, Отто, но я собираюсь выйти из этой ситуации красиво — в белом пальто и на коне. Но при этом все равно буду выглядеть дурак-дураком, — пояснил я.
— Красивый дурак в белом пальто? — уточнил гном. — Трезвый или пьяный?
— Трезвый.
— Тогда совсем всё плохо, доннерветтер! — он почесал бороду.
— О, да, сосед. Очень плохо, — кивнул я. — Но деньги заплачу железно. Наличкой!
— Тогда не важно, дурак или не дурак. Занеси завтра бумажку, и все будет! — и, позвякивая бутылками в авоське, он двинул к подъезду.