Как приручить фамильяра
Шрифт:
Ролло, письмо которого приходит через неделю, я предлагаю остаться друзьями.
***
К вопросу переезда Лукас подходит со всей серьезностью. Советуется с коллегами, на несколько дней обкладывается жуткого вида фолиантами, становится дерганным и нервным. Возмущается в ответ на мои предложения относится ко всему проще.
— Ты что, шутишь? — возмущенно восклицает он, и мне тут же становится стыдно. — Сама говорила, что Горги на сцену из-за дурного характера не выпускали и она была агрессивной. Горгулья ведь животное, и только потом уже фамильяр, не забывай об этом! А как она к кошке на своей территории
Ну вот, маг-наседка во всей красе, прошу любить и жаловать. И почему его навыки дрессировщика тут же идут по левой ноге, когда речь заходит об обожаемой Лапочке?
Лапочка — это кошка-фамильяр Лукаса. Та самая, которую я видела, когда пришла к нему ругаться из-за громкой музыки. Именно в Лапочке, а точнее, в опасениях Лукаса, что своенравная Горги ее обидит или поранит, и кроется проблема. Иначе мы бы давно жили вместе, и я с уверенностью говорила бы, что жизнь удалась. Удивительно, но мрачное предсказание «Наткнулся маг на мага», которое так любят повторять, в нашем случае не сработало. По крайней мере, я с трудом могу представить мужчину, с которым мне хотелось бы быть рядом больше, чем с Лукасом.
— Ладно-ладно, делай, как считаешь нужным, — примирительно говорю я и обнимаю Лукаса, который мгновенно теряет весь боевой пыл, за талию.
Интересно, когда это я стала такой покладистой? За те полгода, что мы вместе? Наверное. Прямо образцовая женушка, хоть свадьба у нас только через месяц. Надо бы раньше, но мы решили сделать все как надо: с магическими клятвами, с пышной церемонией и с путешествием, в которое отправимся только вчетвером: Я, Лукас, Горги и Лапочка. Ради такого праздника стоит и постараться.
Правда, без фотографий в газетах не обойдется, и я в шутку предлагаю привести к нам на церемонию пару пегасов или грифона, чтобы у Лукаса был повод за них спрятаться и не показывать лицо. Лукас, то ли в шутку, то ли всерьез, соглашается. Впрочем, я действительно не имею ничего против: побывав однажды в конюшнях, где работает Лукас, я попрощалась с нарядными туфлями и платьем, зато влюбилась в грифонов и пегасов всерьез и надолго.
На будущей неделе Лукас обещал познакомить меня с мантикорами, и я предвкушала это сильнее, чем ребенок ждет для рождения.
— Вот всегда бы так, — фыркает Лукас, целуя меня в висок.
В час Икс, когда Лукас, наконец, решается познакомить наших фамильяров, я нарезаю салат на кухне. Горги сидит рядом на столе, выпрашивая угощение: горгулья давно решила, что из моих рук еда вкуснее, так что поесть без ее настойчивых попыток отжать кусочек теперь почти невозможно.
Ругаться Горги не перестала и хулиганистого, даже доминантного, характера не утратила, но стала, пожалуй, какой-то более домашней, мирной. По крайней мере, перестала царапать свои крылья, пугаться резких движений и шума. Лукас говорит, что это большое достижение, и я с ним согласна.
— Еще, — скрипит Горги, которой я только что скормила половинку инжира.
— Треснешь, — бурчу я.
— Еще, — тон Горги становится угрожающим.
— А я говорю — треснешь.
Недовольство Горги я ощущаю будто кожей, и в который раз поражаюсь
Сейчас, когда связывающие нас нити силы окрепли, напитались оранжевым и красным, набухли, будто земля после дождя, у меня появилась возможность использовать дополнительный резервуар силы, которой щедро делилась со мной Горги в обмен на ласку, дружбу и, разумеется, инжир. Так что в родном управлении артефакторики я сейчас начальник отдела, как самый сильный маг.
— Мы идем, — кричит Лукас от двери, и я выпрямляюсь.
В комнату он заходит с ивовой корзинкой в руках, откуда настороженно выглядывает Лапочка. Лукас поднимает корзинку повыше, давая Горги и Лапочке посмотреть друг на друга.
— Знакомьтесь и дружите, — наставляет он. — Лапочка — это Горги, Горги — это Лапочка. Будьте вежливыми и не воюйте. Горги, разбойница, это я к тебе обращаюсь в первую очередь.
Лукас треплет Горги по голове, и та довольно ворчит, пытаясь в шутку укусить его за запястье. Я затрудняюсь сказать, Горги или мне принадлежит волна нежности и любования, которая поднимается внутри. Лукас ставит корзинку на пол, достает оттуда Лапочку, которая тут же прижимается к нему, всем своим видом показывая, что слезать с его рук и с кем-то там знакомиться в ближайшее время не собирается.
— Ну ты чего испугалась, — Лукас гладит кошку, успокаивающе чешет за ухом, — давай, попробуйте познакомиться. Не бойся, что ты. Я же тут.
Он аккуратно отцепляет от себя Лапочку и сажает ее на пол. Горги топчется на столе, а затем слетает вниз, наклоняет голову и прыгает к сжавшейся в комок кошке. Замирает, разглядывая ее, тихо и утробно рычит. Наклоняет голову, а затем топает вперед и тычется в кошку носом.
— Ла… Лапочка.
— Ого, — выдает Лукас.
— Лапочка, — Горги расправляет крылья, красуясь, подпрыгивает несколько раз — Лапочка ей нравится, я это чувствую. Впрочем, проявляет свою симпатию Горги весьма специфически: подходит ближе, прикусывает Лапочку за загривок — и тут же получает лапой по голове.
— Лапочка! — обиженно восклицает Горги, отскакивая.
— Ого. — А это снова Лукас.
— Ты повторяешься, — ехидно отвечаю я, наблюдая, как Горги, которая снова попробовала приблизиться, получает от Лапочки от ворот поворот. Меня окатывает волной обиды, которая захлестывает горгулью. — Горги, ну что? Не признали в тебе сокровище за дурным характером? — дразню я. — Давай, попробуй еще раз, не робей.
— А как? — испуганно поворачивается ко мне Горги.
Она топчется на месте, а затем снова подбирается вперед, аккуратно, бочком, лязгает от переизбытка эмоций челюстью, и Лапочка опять замахивается на нее, шлепает по голове раз, второй, третий. Горги отскакивает и отворачивается.