Как приручить принцессу

— Дражайшая моя дочь, — со всей солидностью, на какую был способен, сказал отец.

Начало настораживало. Сразу захотелось сказать что-то вроде: «Нет, это не я! Спросите у первого министра, может, он видел». Впрочем, какой смысл? В детстве не помогало, не поможет и сейчас. Оставалось лишь молча слушать.

— Дражайшая дочь, — повторил отец, глубокомысленно хмурясь. То ли не укладывалась в его голове такая простая мысль, что я его дочь, то ли не мог вспомнить, что там дальше по тексту. — Я долго думал и пришел к выводу,

Интересно, какую же? Забыл о моем существовании и очень удивился, случайно меня встретив? Видите ли, мой родитель, король Рональд, гораздо больше внимания уделяет своим лошадям и охотничьим собакам, чем воспитанию единственного отпрыска. Что вообще мог упустить из виду король? На то он и король, великий самодержец и прочее, и прочее, чтобы про него нельзя было сказать, что он где-то там оказался не идеален.

Отец почесал голову под париком, поправил корону — официальный тон всегда давался ему нелегко — и продолжил:

— В общем, ты уже совсем взрослая, так что пришла пора выдавать тебя замуж, — он радостно улыбнулся, словно сделал мне неслыханный подарок.

Ах вот, зачем он вызвал меня к себе так внезапно! Надо было притвориться мертвой.

— Отец, но мне ведь всего пятнадцать, — пролепетала я растерянно и захлопала завитыми ресницами.

Его величество слегка смутился и повернулся к первому министру.

— Ей что, действительно, пятнадцать? — спросил король.

— Никак нет, ваше величество, — тут же сдал меня министр. Вот предатель. Ничего, у меня память хорошая. Мы с вами еще сочтемся, господин министр. — Этой весной ее высочеству исполнилось восемнадцать.

Понятно. Не сработало. Если бы не первый министр, точно бы все получилось. Отец не помнит ни сколько мне лет, ни когда я родилась.

— Вы еще подарили ее высочеству борзую, — легкие нотки неодобрения прозвучали в голосе первого министра. Бедолага всегда не одобрял чрезмерное увлечение монарха охотой.

— Да-да, припоминаю, — отмахнулся отец. Не сомневаюсь, что борзую он действительно помнил хорошо. А вот день рождения вряд ли. — Итак, дочь моя, раз уж тебе действительно восемнадцать, надо выдавать тебя замуж. Время пришло.

— Отец, позвольте вас заверить, я вполне могу сходить замуж и позже. Скажем, через год. Или два. А лучше через три. Возможно, нам стоит вернуться к этому разговору через некоторое время?

А через некоторое время ты, как обычно, забудешь и про меня, и про свои планы. Идеально.

Его величество поерзал на троне. Нахмурился. Вытащил из-под себя подушку и бросил куда-то прочь.

— Эй, ты! — окликнул он слугу, смиренно стоящего неподалеку. — Убери это. Подушек столько, словно я не король, я принчепесса какая. Тьфу ты! — он повернулся ко мне: — А насчет замужа я все решил. Мне тут вовремя напомнили, что с девицами без присмотра разные неприятности случаются. А ну как принесешь в подоле? Нет уж, замуж! Тогда со всеми неприятностями пусть муж твой разбирается. Завтра разошлем приглашения всем этим… баронам, герцогам, принцам и прочим благородным. Пущай приезжают да сватаются.

— Позвольте

— Тебя не обижу, — властно перебил меня король. — Сама будешь выбирать. Какой по душе придется, за того и пойдешь.

— Ваше величество, а если мне никто не придется по душе?

— Значит, выдам за самого богатого. Капризничать не позволю, учти. Ну все, с государственными делами на сегодня покончено, пусть запрягают. Первый министр, ты разберись с приглашениями. Кого звать, кого не звать. Отбери для принцессы Эйлин самых знатных и самых приличных. В общем, вся эта политика на тебе.

С этими словами его величество грузно поднялся с трона и зашагал прочь. С государственными делами покончено, пора на охоту.

— Ну почему я? Почему чуть что, так сразу я? Это нечестно!

Ответа не последовало. Впрочем, ничего удивительного. Стоит ли ждать ответ, когда ведешь беседу с фарфоровой лошадью? Статуэтку мне подарил любящий родитель на шестилетие. Дело в том, что живая лошадь, которой он меня одарил на мой пятый день рождения, пребольно кусалась, и на следующий год отец решил ограничиться фарфором.

Я-то хотела куклу с черными как смоль волосами и нарядными платьицами, но королю Рональду подобное бы и в голову не пришло. Как человек, сходящий с ума по охоте, он и представить не мог, что у других людей могут быть иные предпочтения. Куклу мне все же подарила одна из придворных дам, но и лошади я нашла применение. Фарфоровая животина стала моей наперсницей. Принцессе не так уж просто найти надежное лицо, а вот надежную морду, которая будет хранить все мои секреты… ее я нашла в лице Дарлы.

Вот и в эту тяжкую годину я пришла в свои комнаты, где принялась изливать душу молчаливой слушательнице:

— Тебе хорошо, Дарла, ты фарфоровая… А меня замуж вот-вот выдадут. Папино величество отчего-то вспомнило, что я взрослая девица и меня можно отправлять плыть по морю жизни на корабле брака. На бракованном корабле, Дарла…

От жалости к себе я разрыдалась. К счастью, зрителей не было, так что рыдать можно без дополнительных ухищрений, захлебываясь слезами и соплями и беспрестанно шмыгая носом. На людях принцессе полагается плакать чрезвычайно изящно: большие голубые глаза медленно наполняются влагой, с длинных ресниц соскальзывают слезинки и катятся по фарфоровым щекам.

Сейчас же я плакала и слегка подвывала, как одна из отцовских собак, чувствуя себя самой несчастной девушкой в мире. Какая-то часть меня понимала, что в мире есть и более несчастные люди, какое мне до них дело, когда жизнь рушится на глазах?

Разумеется, я всегда понимала, что рано или поздно выйду замуж. Такова доля каждой принцессы. Это мой долг и его я готова была исполнить. Разве что… надеялась, что получу чуть больше времени. Мне всего восемнадцать! Принцесса Зубелия из соседнего королевства вообще первый раз вышла замуж только в сорок пять! А потом вошла во вкус и в прошлом году мы ездили на ее четвертую свадьбу. Так что вступить в ряды брачующихся никогда не поздно!