Как привыкнуть к Рождеству
Шрифт:
– Так ведь старый фильм-то!
– чуть повысила голос Зинаида Антоновна и положила пульт.
– Название только не помню.
Илга Дайнисовна, обладая блестящей памятью, к забывчивым людям относилась высокомерно и редко упускала возможность посмеяться над чужими недостатками. Но на сей раз почему-то промолчала, даже бровью не повела.
Юрий Антонович закурил, глянул на сестру.
– Ну что решила, Зин: съездим летом домой?
Зинаида Антоновна, размышляя, пару раз моргнула, повела плечом.
– Ой, не
– Верно!
– энергично кивнула Илга Дайнисовна и, глотая буквы, захрустела сушкой.
– Панировать теперь ничео неся, - проглотила кусок, нахмурилась.
– Да и как ты поедешь, бестолочь? У тебя ведь никакого граждан...
– Там все с таким же паспортом, как я, - угрюмо оборвал ее супруг.
– И Зинаидин документ отличается от моего только штампиком...
– Потому-то она там своя, а ты - никто, - язвительно резюмировала Илга Дайнисовна и захрумкала снова.
– Но съездить надо, - упрямо сказал Юрий Антонович.
– Два года с Иваном не виделись, - заметил, как поморщилась сестра, и добавил: - Да и где ты отдохнешь, как не в родном доме?
Зинаида Антоновна исподлобья глянула на брата.
– Отдых наш состоять будет в том, что ты займешься ремонтом дома, а я перестираю горы белья.
Юрий Антонович попытался было возразить, но она его опередила:
– И смотреть, как Ванька валяется на облезлой печи и хлещет водку, больше не хочу!
Юрий Антонович сокрушенно покачал головой.
– Напрасно ты так, Зинаида. Для российской деревни настала тяжелейшая пора.
– А пьянство тут при чем? Ванька же - бездельник конченный; на все времена!
– Зинаида Антоновна отмахнула спавшую на глаз седеющую прядь и заговорила немного спокойнее.
– В годы нашей молодости на селе было куда хуже. Ну, так все мы за лучшей долей в город подались.
Она ненадолго умолкла, вспоминая, как после смерти Хозяина его тронное место занял Хрущ. Он признал колхозников за людей и раздал им паспорта. Началась Оттепель.
Зинка получила заветную красную книжицу, сделала отчему дому ручкой и упорхнула на Урал строить очередной памятник советской индустриальной гигантомании - чой-то там плавильный завод.
Хлебнула девка по полной программе строителя коммунизма: ютилась с пятью подругами в жалком вагончике, давилась кашами на воде и гнилой картошкой, уродуя пальцы, каждую минуту рискуя сунуть руку под дугу сварочного аппарата, за четыреста дореформенных рублей в месяц увязывала арматуру для железобетонных конструкций. Бригадир орал на всех так, будто командовал пленными немцами. Каждый день на каком-нибудь участке происходили несчастные случаи, раз в неделю обязательно кого-нибудь хоронили. Если было что.
А Зинка этой жизни радовалась - в родном колхозе все равно было хуже. И как завод построили, съездила на пару недель домой и укатила в Сибирь воздвигать крупнейший в мире целлюлозно-бумажный комбинат...
–
– А откуда у него начальный капитал взялся бы?
– вступился за брата Юрий Антонович.
– Вот он и решил начать с меньшего, но рационально.
– Рационально?
– поразилась сестра.
– С каких это пор обмен трактора на трактор стал рациональным делом?
– На мини-трактор.
– Который стоил дороже проданного! А куда он ухнул остальную часть "начального капитала", ты, часом, не в курсе?
Юрий Антонович покраснел, неожиданно поперхнулся и сдавленно закашлял. Зинаида Антоновна с усмешкой посмотрела на него и довершила разгром:
– Пропил он свой капитал! Устроил собутыльникам презентацию "рационального" фермерского хозяйства.
Юрий Антонович поборол кашель и с хрипотцой тихо произнес:
– Безжалостная ты, Зинаида. Какие недостатки ни имел бы Иван, он все равно твой брат родной.
– Родной...
– с грустью повторила сестра.
– Высосал он из меня всю жалость до последней капельки. Сколько помогали ему - а толку? Деньги все как в прорву ухнули. Самое обидное: не жаль ему трудов наших, еще и огрызается!
Юрий Антонович шумно вздохнул, выпустил большущий клуб сизого дыма.
– Нервы у него ни к черту, это верно. Так от жизни такой...
– От водки! И всем сердцем жалею я, что столько ему помогала. Жил бы, как человек...
– Зинаида Антоновна повернулась к Илге Дайнисовне.
– Вот такой сестре, как твоя Лайма, помогала б из последних сил.
– Опомнись!
– ощетинилась Илга Дайнисовна.
– По ней ведь лагерь плачет - настоящей кулачкой стала!
– Хозяйкой. И еще какой! Ты вот только и можешь пару раз в году свезти матери какой-нибудь дешевый подарочек, а Лайма полностью ее содержит. И брату помогает, - Зинаида Антоновна мечтательно закатила глаза.
– Все полученные от меня деньги она не промотала бы, как Ванька, а удесятерила. И как раз у нее-то я отдохнула бы!
Илга Дайнисовна почувствовала себя неловко. Зинаида Антоновна ее ничуть не убедила, однако на приведенные аргументы надо было дать убийственный ответ, а ничего похожего в голове не зарождалось.
На ее счастье в комнату вошел Павел - сын Зинаиды Антоновны, сел рядом с матерью и тут же спросил:
– Когда остальные пожалуют?
Зинаида Антоновна повела плечом.
– Вся Ленкина жизнь состоит из опозданий.
– Это точно, - усмехнулся Юрий Антонович, в следующий миг помрачнел и немного нервно добавил: - Артур обещал приехать, как только управится с делами.