Как привыкнуть к Рождеству
Шрифт:
Регина подперла голову ладонью, не глядя на мать, холодно спросила:
– А ты, значит, обалденно честная и принципиальная?
– Мне особо нечего стыдиться, - фыркнула та, но насторожилась.
– Что ж ты не расскажешь своим беспринципным родственникам, как еще два года назад эстонское гражданство отхватила?
Все в изумлении уставились на Елену Антоновну. Она опустила глаза, принялась растерянно поправлять прическу.
– Так меня об этом никто не спрашивал, - произнесла она едва слышно.
– Как же ты сумела,
– спросил потрясенный Юрий Антонович. Неужели экзамен сдала?
Елена Антоновна не ответила. Регина зло усмехнулась.
– Скорее эстонцы китайский освоят!.. Когда все началось, вам она мозги компостировала, орала, что как только Эстония отделится, всех русских сразу выгонят - так и нечего, мол, за их независимость голосовать. А сама на всякий случай получила карточку Комитета граждан.
– Для твоего же будущего, дура!
– процедила мать.
– Письмо в Москву о притеснении здесь русских тоже для будущего моего подписывала?
Елена Антоновна совсем растерялась.
– Ой, дура, - иных слов она не находила.
– Ну и дура!
Юрий Антонович покачал головой, чавкая салатом, печально произнес:
– Ты, Ленка, завсегда хитрюжницей была. Но чтоб цепляться и за тех, и за других...
Елена Антоновна вскочила, побледневшее лицо исказила едва скрываемая агрессивностью гримаса отчаянья.
– Да, мать вашу!.. Цепляюсь! Потому что здесь жить хочу! И никакая эстонская сволочь обратно в Россию меня не вытолкает!
– Да кому ты сдалась, училка второразрядная?
– протянула Регина.
Елена Антоновна вздрогнула, на лице проступили красные пятна.
– Ты, дорогуша, как с голландцем своим связалась, больно наглой стала, - прошипела она.
– Но не обольщайся: как с ним не склеится, вмиг свои дурости позабудешь и на коленях ко мне приползешь!
Регина одарила мать презрительным взглядом.
– Плевала я на деньги твои!
– сказала, будто плюнула.
– Да и не твои они вовсе - все твое хваленое богатство папой заработано.
Некоторое время Елена Антоновна, не мигая, смотрела на дочь, тщетно подыскивала достойный ответ-удар, потом отвернулась и, едва сдерживая слезы, стремительно вышла из гостиной. Зинаида Антоновна бросилась за ней:
– Куда ты, Лена?
Павел сунул в рот сигарету, взглянул на дядю.
– Александр Мень, человек блестяще эрудированный, почему-то утверждал, что животные, в отличие от человека, никогда не убивают представителя своего вида. Так это чушь. Крысы, например...
– Заткнись!
– простонала Регина.
Павел пожал плечами, наконец-то закурил и протянул зажигалку дяде. Юрий Антонович вышел из оцепенения, отвергнув предложение племянника, с грустью констатировал:
– Не по-христиански получилось.
Регина изумленно посмотрела на него, отвернулась к телевизору и безнадежно покрутила пальцем у виска.
– О каком это голландце говорила Ленка?
– озвучила, наконец, Илга Дайнисовна
Регина его проигнорировала. Может быть, и не услышала; мыслями она была очень далеко - в юности...
Ей было шестнадцать, Роме - семнадцать. Первая любовь. И какая! Все началось в апреле, под музыку капели. После или вместо уроков они срывались в Кадриорг или на Штромку, бродили меж душистых сосен, подставляли лица ласковым солнечным лучам. И целовались. Только не взасос - не дай Бог предки что-нибудь заметят! Потом шли в кино. И снова целовались, даже взасос - черт с ними, с предками!
Потом был май. Как все цвело! Казалось, природа тоже влюбилась наверное, в солнце. Все обстояло по-прежнему замечательно. И даже лучше: они уже не дрожали при каждом соприкосновении и тонко чувствовали друг друга. Регина стала подумывать: а не пора ли им сделать ЭТО? После экзаменов.
Мать, понятное дело, заподозрила неладное еще в апреле. А к концу мая знала обо всем до мельчайших подробностей. Однажды вечером усадила Регину рядом и начала вправлять ей мозги: "Не сходи с ума, дорогуша. На кой тебе этот прощелыга?" - "Что ты, он замечательный!.." - "Сегодня. В школе и на улице. А ты знаешь, что он, два его брата и родители живут в двухкомнатной "хрущевке"?" - "Это-то при чем?" - "Да при том, что если он, не дай Бог, на тебе, дуре, женится, то поселится у нас!" - "Какая же ты!.." "Благоразумная. Квартира - это еще полбеды. Слушай дальше..."
Через пару часов прекрасный цветок любви был изгажен. На всякий случай Регина побывала в гостях у жутко смутившегося Ромы; познакомилась с брюхатым и красноносым главой семейства - водителем говновозки, пообщалась с атлантоподобной мамашей - ремонтницей на железной дороге, полюбовалась, как славно умещаются в одной комнатке трое пацанов. Через день, выплакав все слезы, сказала бедному мальчику, что встречаться им больше не стоит.
На первой же вечеринке после экзаменов она напилась пива и вина и сделала ЭТО. С каким-то Федькой, видела которого в первый и последний раз. Было больно и отвратительно. Придя домой, она впервые послала мать "на хуй". Потрясенная, та впервые не посмела поднять на дочку руку...
– Ты, Лен, сама виновата, - укоряла на кухне всхлипывающую сестру Зинаида Антоновна.
– Как только Витька терпит тебя?
– Ну, не выдерживают нервы!
– Нервы... Ты же учительница, человек с высшим образованием, а ведешь себя иногда хуже бабы базарной. Разве может Регина молча сносить, когда ты ее на каждом шагу дурой обзываешь?
Елена Антоновна шумно шмыгнула носом, раздосадовано хлопнула ладонями по коленям.
– Так ведь дура и есть! На кой черт ей понадобилось говорить об этом? она чуть снова не расплакалась.
– Будто мало для нее делаю: разодела, как принцессу, во всякие кружки водила...