Как разрушить мою подростковую жизнь

Элькелес Симона

Означает ли это свобода от преследований?

Свобода действий?

Свобода самовыражения?

Или быть может свобода - это все вместе?

– Ты не доверяешь мне?

Я слегка усмехнулась.

– Я заварила эту кашу не для того, чтобы так просто отпустить тебя. Залезай.

Несмотря на то, что его руки все еще были заведены за спину, он наклонил голову и аккуратно

сел в машину. Ему пришлось поерзать на сидении, чтобы пластмассовые наручники не впивались в запястья. Мне захотелось освободить его, но что если он уйдет, как только я сниму наручники? Ну уж нет, ему нужно выслушать меня.

Мне пришлось опереться на него, чтобы застегнуть ремень безопасности, потому что сам он не мог этого сделать. Когда я нагнулась к нему, я почувствовала, как его дыхание обдало мою шею.

Мне кажется, что я услышала, как он сдавленно простонал, но не уверена в этом.

– Ты пользуешься новыми духами?
– его горячее дыхание приласкало мою кожу.
– Ты пахнешь по-другому.

Я не ответила, потому что он мог унюхать либо запах картошки фри, которую я ела на обед, либо духи, которыми я попшикалась несколько часов назад.

– Куда ты меня везешь?
– спросил он, когда я выехала за пределы кампуса, направившись на север по Sheridan Road.

– Ты мой заложник. Предполагается, что заложникам не говорят, куда они направляются и где их будут держать. И они не разговаривают.

На самом деле я не знаю, куда мы едем.

Я хочу уехать туда, где мы будем одни; туда, где нас никто не найдет. Если бы у меня была кнопка, которая смогла бы одним нажатием отправить нас на необитаемый остров, я бы нажала на нее. Он должен выслушать меня.

А после... я задержала дыхание, ожидания его ответ.

Когда мы остановились на зеленом, я посмотрела на него. Сегодня он одел серую рубашку с надписью на иврите и поношенные штаны с маленькой дыркой на колене.

Интересно, появилась ли эта дырка сегодня ночью, когда Нейтан напрыгнул на него? Я не могу прочитать выражение лица Эйви, ведь он настоящий мастер подавления эмоций. Научился ли он этому или это прирожденный талант?

– Эми, тебе не нужно это делать.

– Еще как нужно, - сказала я, нажав на газ.

– Послушай, Эми, когда я приехал в Чикаго, я не знал...

– Эйви, выслушай меня, прежде чем ты все выскажешь. Мне нужно раскрыть тебе душу, пока ты не сказал мне, что совершил огромнейшую ошибку, приехав сюда, и через два дня уедешь, чтобы больше никогда со мной не увидеться.

– Как знаешь, - сказал он, смотря в окно. Он глубоко и расстроенно вздохнул.

Отлично, теперь я его рассердила.

Я подъехала к Храму Бахаи, который очень похож на Планетарий. Он очень большой и потрясающе блестит.

– Это Храм Бахаи, - объяснила я Эйви, когда он удивленно уставился на необыкновенный Храм.

– Вау. В Хайфа, где живет моя тетя, есть только одна синагога с золотым куполом. Она находится на предгорье,

ее видно даже издалека.

Я проехала мимо парка, парка Галлсон, мимо домов, расположившихся на улице Sheridan Road, которые, как говорит моя мама, могут позволить себе только состоятельные люди.

Проезжая парк Галлсон, я поняла, куда еду.

Пляж Роузвуд.

Маленький пляж в Хайлэнд парк, который мы однажды посетили с мамой, когда я была маленькой. В тот день дул очень сильный ветер, мое полотенце задралось, и мне в глаза попал песок. Я не любила песок. Это было настоящая катастрофа, мне потребовалось несколько дней, чтобы вымыть весь песок из волос и обуви.

И как бы сильно мама не хотела затащить меня в озеро Мичиган, я столь же сильно сопротивлялась. Я видела детей, который играли в озере со своими ведерками, обрызгивая все вокруг. Но в конце концов, им приходилось выходить из воды и идти по песку.

Мокрый песок прилипал к их коже рук и ног и.... ко всему телу.

Вывернув на дорогу, ведущей к маленькой парковке, я думала, что иногда сложные ситуация хорошо заканчиваются. Совсем недавно я это узнала сама.

Припарковавшись на темной парковке у берега пляжа с видом на озеро. На стоянке не было ни одной машины. Мы одни-одинешеньки в этом уединенном месте.

Почти как на необитаемом острове.

– Теперь ты снимешь с меня наручники?

– Нет. Я не сниму их до тех пор, пока ты не выслушаешь меня, - я повернулась лицом к нему. Единственное, что нас разделяет - это подлокотники и подстаканники. И повисшее между нами напряжение, если быть точней.

Я наклонилась и расстегнула его ремень безопасности. Он расположился в кресле так удобно, насколько это позволяют заведенные за спину руки.

Его глаза сияют в ярком лунном свете. Я чувствую его взгляд на мне, словно они осязаемы.

– Не смотри на меня, - сказала я.

– Почему?

– Ты смущаешь меня даже больше, чем то, что я собираюсь сказать тебе.

– Тогда позволь мне выговориться, - его голос мягким, но уверенным.
– Я не смущен.

Я опустила голову и приподняла брови.

– Просто отвернись.

Он смущенно покачал головой, но все же развернулся лицом к окну.

Выдохнув, я приготовилась к худшему.

– Прошлое лето было лучшим в моей жизни. Я познакомилась с кем-то, кто очень сильно понравился мне, и это поразило меня.

– И меня тоже, - сказал он, смотря в окно.

– Да, но ты сказал не ждать тебя. Ты не хотел ввязываться в это, не хотел отношений... все, что ты хотел - это простое приключение на лето.

– Было здорово.

– Да. Но потом все кончилось. Ты ушел в армию, а я вернулась домой. Каждый раз, когда я ссорюсь с Джесс, я не могу тебе позвонить. Когда у меня что-то не ладится с друзьями или семьей, тебя нет рядом, чтобы взять меня за руку и, успокаивая, сказать, чтобы я не волновалась.