Как рушатся замки
Шрифт:
— Кто здесь?! – позвала она.
Молчание оставалось оглушающим.
Принцесса неловко вскочила, пошатнувшись. Её грубо дёрнули за волосы – она вскрикнула, рванулась в сторону, и тут же вокруг лодыжек обвилась верёвка. Нападавший дёрнул за неё – и девушка завалилась на кости, стукнувшись головой. От боли хлынули слёзы.
— Еда!
— Человек, человек!
— Тяни скорее!
Голоса – жуткое подобие, напоминающее звучание сломанного проигрывателя – раздавались где-то совсем рядом. Их было много – неизвестные существа будто стягивались
Эйвилин слабо забарахталась – сил на борьбу уже не нашлось. По голени повели когтями. Она почувствовала на предплечье отвратительное касание шершавого языка и слепо ударила кулаком. Кто-то взвизгнул – её схватили за горло и снова приложили макушкой о землю.
Тьма шипела, вихрилась где-то внутри, но, словно обжигаясь о мёртвый воздух, не могла выбраться.
Ткань платья затрещала, когда девушку, как куклу, без особых усилий подняли за воротник. Потащили.
Она умоляла себя проснуться – кошмар, насмехаясь, затягивал её глубже. Может, это всё-таки посмертие: она задохнулась в пожаре и теперь расплачивалась за грехи. Отчего-то внезапное предположение принесло успокоение. Если так, то чудовища сожрут её, обглодают косточки, а душа освободится – прости-прощай мучительное существование в отвергающем её мире.
Смириться – самое прекрасное, что приходило на ум за последние месяцы.
Она расслабилась, прекратив сопротивляться. Повезёт – они свернут ей шею, прежде чем приступить к трапезе. Да и в противном случае… разве это важно?
Кто-то громко зацокал прямо над ухом. Нападавшие застыли, словно их ботинки к траве приморозило.
— Кому же хватило смелости провернуть такое в моих владениях?
Равнодушный тон резко контрастировал с произведённым впечатлением: принцесса ощутила дрожь в конечностях волокущего её существа.
— Господин…
— Г-господин…
— Господи-и-ин!..
Едва у Эйвилин получилось сфокусировать взгляд на пятне света, оказавшемся бумажным фонариком, её сбросили вниз. Воздух вышибло. Захрипев, она свернулась в клубок. Неизвестный не обратил на неё внимания.
— Я задал вопрос.
Существа заголосили наперебой. Судя по всему, каждое из них пыталось свалить вину на другого. Послышался протяжный вздох.
— Вы меня утомили.
Кое-как встав на четвереньки, принцесса уставилась на длинную блестящую ткань, расшитую серебряными узорами. У подола одиноко лежало воронье перо.
— Госпо-о-о…
Пронзительный вопль сменился бульканьем, а потом прозвучал хлопок, похожий на взрыв наполненного водой воздушного шара. Что-то влажное брызнуло на кожу девушки. Она вздрогнула и, дотронувшись до жидкости на щеке, растёрла её между подушечками. События всё так же смахивали на бесконечный кошмар.
В отдалении снова раздался хлопок. Второй, третий.
Эйвилин зажмурилась.
Зашелестели одежды. Незнакомец наклонился к ней, небрежно и бестактно схватил за прядь. Острые когти приподняли подбородок.
— Ты не мертвая.
Он не спрашивал – констатировал. Невзирая на
Смерть и та отреклась от неё. Не сказать, чтобы это радовало.
Её спаситель равнодушно наблюдал за маленькой истерикой. Он не думал ни утешать, ни прерывать её: идеально прекрасные черты портила абсолютная, необъятная скука. Вряд ли его занимало что-нибудь, кроме желания побыстрее избавиться от незваной гостьи.
— Полукровка.
Пренебрежительность, с которой он бросил одно-единственное слово, разозлила Эйвилин. Она ударила его по руке, до сих пор сжимавшей её волосы, и гневно посмотрела в непроглядно-чёрные глаза «спасителя». Скука не исчезла с его красивого лица: он взирал на нее как на пустое место или крохотную досадную неприятность, – однако хватка разжалась. Он отпрянул, поднял фонарь, чтобы затем немо возвратиться к прерванному занятию – прогулке. В тёплом свечении девушка разглядела за его спиной два огромных чёрных крыла.
— Куда мне идти?! – крикнула она ему вслед. – Как мне выбраться?!
Он не потрудился ответить – лишь лениво нарисовал в воздухе незнакомый символ. Земля содрогнулась – и обрушилась прямо под Эйвилин.
Тяжкий сон разомкнулся, выпуская на волю изголодавшиеся тени. Они взметнулись до потолка, поползли по стенам, зашептали – и в этом шёпоте девушка расслышала страх. Почти осязаемый, он наполнял их безумные метания, множился, пока они сбивались в плотный ком, чтобы несколько мгновений спустя рассеяться сгустками тумана.
Где-то за дверью дважды ударили часы. Стояла глухая светлая ночь. Из-за ветра ветви дерева, растущего под самым окном, царапали по стеклу. В отдалении рокотали волны.
Шум города исчез; сменилась и приевшаяся за две недели обстановка: вместо серой тесной квартирки девушка очутилась в просторной комнате с расписанными на старинный манер стенами. Никаких костей или опасных тварей, жаждущих полакомиться человеческой плотью.
Обычный кошмар.
Эйвилин кое-как села на кровати, преодолевая ужасную слабость, и в полумраке разглядела исцарапанные колени, бинты на запястьях и бежевое ночное платье. На ребре ладони обнаружился ожог. От внезапного приступа паники воздух застрял в горле: она вспомнила о пожаре, о выстреле, ранившем Лис, о призраках родителей, зовущих её к себе… А ещё о человеке, которого она тоже похоронила вместе с империей.
В ноздри ударила фантомная вонь дыма – с ней проник лёгкий, едва улавливаемый аромат конфет. Девушку затошнило.
Тот, кто померещился ей в огне, сгинул в беспощадной революции. Его разорвали на части антимонархисты – ни почестей, ни могилы.
Принцесса шатко добралась до зеркала. Вцепилась в деревянную раму. Собственное отражение состроило ей кривую улыбку.
«Почему же ты жива? А? Почему?».
— Чтобы отомстить, – проронила она. – Я выживу всем назло, лишь бы разнести по кирпичикам твой мир, Элерт.