Как соблазнить невесту
Шрифт:
Дейзи посмотрела на него с удивлением. Ее первый муж увел ее с собой в ту же минуту, когда капитан плавучей тюрьмы договорил последние слова свадебного обряда. Таннер захохотал, схватил ее за руку, уволок к себе в каюту, повалил на койку, задрал ей юбку, навалился на нее всем телом и лишил ее девственности без всяких церемоний. Половой акт занял намного меньше времени, чем венчание, и донельзя ужаснул ее. Лиланд намерен подождать, пока она сама призовет его к исполнению супружеского долга? Дейзи вздохнула. Она полагала, что должна будет это сделать. Но он по крайней мере, дает ей время.
– Благодарю вас, – сказала
– А вот это, – произнес он, снова предлагая ей руку, – очень отважно с вашей стороны. Но идемте, я покажу вам главную достопримечательность моего дома.
Он повел ее по дорожке сначала под гору, потом в гору и наконец остановился. Дейзи посмотрела на длинную луговину по другую сторону ручья и радостно захлопала в ладоши.
– Лабиринт! – воскликнула она. – Какая прелесть! Я читала о них, но никогда не видела.
– Теперь узнаете все его тайны, – заверил он. – Я его люблю хотя бы как подтверждение того, что в моем роду тоже были причудники. Мой отец был таким мрачным, суровым, лишенным юмора человеком, что я нередко гадал, не произвела ли меня моя дорогая маменька от другого мужчины, как это произошло с Даффидом. Но увы, нет. Внешне я точная копия моего покойного папы. О лабиринте он совершенно не заботился. Считал его излишеством, требующим ненужных затрат, к тому же непродуктивным. От него не получишь ни овощей, ни фруктов, ни древесины, для охоты он тоже непригоден. Отец не видел смысла в существовании лабиринта, поскольку ему было чуждо слово «игра». Но к счастью, он был слишком консервативен, чтобы разрушить его. Я очень рад, что он этого не сделал, ведь лабиринт – единственное реальное звено, связующее меня с теми членами моей семьи, которые хотя бы отдаленно похожи на меня.
– Ваша мать его не одобряла? – спросила Дейзи.
– Моя мать не одобряла ничего, кроме внимания к ней мужчин, и хотя я предполагаю, что она могла бы использовать лабиринт для любовных свиданий с привлекательными кавалерами, во всех прочих смыслах он был ей неинтересен. Моему брату Мартину лабиринт кажется скучным, быть может, потому, что он не достался ему в наследство, а Мартина занимает лишь то, что ему принадлежит. Даффида лабиринт забавляет. Хотите войти внутрь и узнать, чем он может привлечь?
– Да! – ответила она с жаром.
Стены лабиринта высотой примерно в двенадцать футов состояли из густо переплетенных между собой ветвями темно-зеленых, искусно подстриженных и на вид очень старых кустов. Дейзи и Лиланд миновали вход в лабиринт и двинулись по его гравиевым дорожкам. Воздух здесь был напоен сильным запахом недавно срезанной зелени. Дорожки, такие узкие, что Дейзи и Лиланду приходилось на ходу почти прижиматься друг к другу. Лиланд забавлялся от души, предлагая Дейзи на каждом повороте выбирать путь. Немного погодя она вдруг остановилась и, положив ладони на бедра, подняла голову и посмотрела на Лиланда.
– Уж очень вы развеселились, – сказала она сердито. – Я достаточно сообразительна, чтобы понять, что все время хожу кругами. Самой, без вашей помощи, мне ни за что не выбраться из этой путаницы ходов.
– Дело не в этом, – сказал Лиланд, – а в том, чтобы найти дорогу к центру лабиринта. – Он повел Дейзи дальше, как бы случайно, не задумываясь над выбором, поворачивая то вправо, то влево. – Мои предки во время приема
Дейзи прошла под аркой ветвей, смыкавшихся у нее над головой, и замерла на месте. Солнце ярко освещало расчищенную площадку футов двадцати в окружности. В ее центре возвышалась большая, гораздо выше естественного человеческого роста, мраморная статуя обнаженной Венеры, которую обнимал мраморный же Марс, тоже голый и явно, даже слишком явно, обуреваемый страстью. Они были окружены множеством рукоплещущих им амуров, тоже совершенно нагих. Все было исполнено великолепно, и в голову не сразу приходило, что это, пожалуй, настоящая порнография.
– Это, – решилась наконец заговорить Дейзи, – уж никак нельзя назвать консервативным.
И она прижала к губам ладонь, чтобы удержаться от смеха.
– Что верно, то верно, – весело согласился Лиланд. – Насколько я понимаю, это бесило моего отца. Он хотел уничтожить скульптуры, но так дорожил фамильным наследием, что не решился на такой шаг. К моей радости. То есть, я хочу сказать, к нашей с вами радости. Вы не хотели бы присесть ненадолго, прежде чем мы пойдем дальше?
Он подвел Дейзи к мраморной скамейке и, подождав, пока она усядется, устроился рядом с ней. Вытянул свои длинные ноги и, запрокинув голову, посмотрел на небо.
– Назначение центральных фигур заключалось, конечно, в том, чтобы пробудить страсть в прелестнице, которую кто-нибудь из моих предков приводил сюда с романтической или, скажем, чисто практической целью, – заговорил Лиланд. – Ведь его спутница не могла бы выбраться из лабиринта, если бы он не показал ей, как найти выход. Полагаю, он это рассматривал как... некое вознаграждение. Судя по мемуарам моих предков, место пользовалось немалой популярностью. В те далекие времена они чувствовали себя свободнее по отношению к требованиям морали. – Он повернул голову, посмотрел на Дейзи и спросил: – Возбуждает ли это вас?
Лиланд сидел так близко к ней, что его мускулистое бедро почти касалось ее бедра. От него пахло лавандой и лимоном и еще чем-то неопределимым, таинственным, сладким и одновременно пугающим, и в этой загадке скрывалась его суть.
Его нельзя было назвать красивым в обычном, тривиальном смысле слова, но он был неотразимым и потому завораживающим. Глаза у него очень выразительные, сейчас они темнее небесной сини, неожиданно для самой себя подумала Дейзи, в них светится ум, они проницательны... и полны желания. У него чистая, свежая кожа, красиво очерченные губы, и он такой живой, ощутимый, когда сидит вот так, совсем близко от нее. И он теперь ее муж.