Как становятся предателями
Шрифт:
Я, допустим, об экономической системе Коммуны ещё по рассказам Лимпора представление получил. А на Ирсе ознакомился с ней подробнее. И даже сдал без особых проблем экзамен «на право пребывания», благо русский мне зачли «автоматом». Но вот Тагору всё было внове. Беспокоясь за своего старого соратника, я постарался подтянуть его насчёт местных реалий. А потом, когда тузтец со второй попытки сумел подтвердить достаточное для «самостоятельного плавания» знание «Краткого курса для новоприбывших», ещё раз поговорил с «товарищем Дженкинсом», чтобы тот по своим каналам попросил приглядывать за бывшим «солдатом удачи» и в случае проблем сообщать мне. Глава «Второго антропологического» пообещал всячески содействовать.
После
Ещё в Южном Порту мой старый товарищ освоил отправку голосовых сообщений через Инфосеть, чем теперь пользовался, то и дело отчитываясь о ходе своих странствий. Сначала послания Тагора приходили из Северного Порта, где он работал на конвейере по сборке какой-то бытовой техники. Спустя три месяца тузтец оказался уже в Ленинграде – большом Очаге в среднем течении Волги. Оттуда перебрался в Нью-Йорк на берегу Внутреннего океана, устроившись матросом на рыболовецкий траулер.
Вообще, с топонимикой икарийцы сильно не заморачивались, частенько используя земные названия: кроме уже упомянутых «колыбели революции» и «города большого яблока» имелись «однофамильцы» столиц практически всех более-менее значимых стран и многих крупных городов. Хотя, по неизвестной мне причине, почему-то не было Москвы и Вашингтона. А кроме Волги с Ориноко имелись ещё Амазонка, Дунай с Рейном и Дон с Днепром. Правда, ни местные города, пардон, Очаги, ни реки ничего со своими земными прототипами или аналогами ничего общего не имели. Волге, если глядеть на карту, больше бы подошло название Миссисипи: бежала откуда-то с севера, от границ тайги и тундры, а в Культурный залив впадала в субтропиках. И подобно великой американской реке, к востоку от неё лежали леса, а к западу степи.
Тагор отправился путешествовать, мне же пришлось надолго застрять в Южном Порту. На переговорах между Пеу и Икарией формально я являлся всего лишь советником при посольстве: перед отплытием Солнцеликая и Духами Хранимая официально объявила меня изменником и приговорила к изгнанию, и юридически я не имею никакого права представлять её за рубежом. Сколько времени и нервов ушло у вашего покорного слуги на то, чтобы окончательно убедить типулу-таками поступить именно так, другой вопрос. Благодарение духам-покровителям, её дядя Рамикуитаки, несмотря на то, что физически уже начал сдавать, в маразм не впал, хватки и влияния на племянницу не утратил, и мне удалось привлечь его в качестве союзника. Старый пройдоха, правда, немного охренел, узнав историю с предательством Сонаваралинги-таки, но всё же нашёл в себе силы выслушать меня и внял моим аргументам насчёт ненужности и вредности втягивания Даринги в палеовийско-вохейскую войну на чьей бы то ни было стороне. Насколько правитель Ласунга при этом был согласен с такой позицией, оставалось не ясным, но спорить не стал, зато провёл с младшей родственницей пару длительных бесед в нужном мне ключе.
Не знаю, что в итоге повлияло на правительницу: моё апеллирование к логике, давление авторитетом старшего родственника со стороны Рамикуи или добросовестно работающий ночами Рохоки. Бравый гвардеец данный ему совет касательно Рами воспринял весьма серьёзно и ответственно, и уже через неделю сумел заменить Солнцеликой и Духами Хранимой столь нелепо погибшего любовника. Судя по довольному виду типулу, с этой частью своих обязанностей лейтенант, произведённый в капитаны, справлялся по высшему
Вообще по итогам бонкийской экспедиции и иханарской операции в звании повысили практически всех офицеров, непосредственно в них участвовавших, а также немало прочих. Так что в папуасской армии теперь имелось шестнадцать капитанов, шесть майоров и целых четыре надмайора. Старших лейтенантов же теперь было столько, что я даже не всех знал в лицо. А вот генерал так и остался один: на два гвардейских и пять армейских батальона мирного времени уже и присвоенных чинов хватает. Вот лет через пять, когда придёт пора производить в новые звания по выслуге, можно будет и генеральство не только для командующего всеми сухопутными войсками организовать, но и для офицеров, руководящих армией и гвардией, да и количество надмайров немного увеличить не помешает.
Сказать, что покидал Пеу совсем уж со спокойной душой, нельзя. Но, с другой стороны, я сделал, что мог: обеспечил типулу-таками командиром охраны, который будет беречь её не только из государственно-патриотических соображений, но и из личной привязанности; прошерстил Совет Солидных и Разумных Мужей, постаравшись ввести туда людей потолковее; перетряс министерства и представил Раминаганиве сотрудников, отвечающих за те или иные направления, дабы та знала, с кого в случае чего «стружку снимать». Я, конечно, не сомневался, что воровать без моего пригляда примутся куда больше, чем сейчас, но оставалось надеяться, что после заключения договоров с Икарией новые торгово-экономические партнёры сами начнут контролировать расходование средств и доходы от тех или иных проектов, и казнокрадов с мздоимцами прижмут к ногтю. По крайней мере, ирсийцы не производят впечатление людей слишком уж наивных и доверчивых. Хотя, положа руку на сердце, и в пути до Западного архипелага, и первые недели в Икарии то и дело думалось: как там без меня.
Потом, после месяца подробных обсуждений, когда на Пеу отправилось ирсийское посольство, и там установили станцию связи, появилась возможность узнавать, что происходит у моих родных папуасов. И новости хоть и успокаивали – ничего страшного без пригляда со стороны Сонаваралинги-таки не творилось, но и обидно немного было – мало кто интересовался, где я и как. Впрочем, чего жаловаться – сам же напросился на объявление вне закона и изгнание. Потому не вспоминать про меня при официальных межгосударственных отношениях было проще всем сторонам: «свалил Никодим, да и хрен с ним». Даже ребятишки из посольства Даринги, обосновавшиеся в выделенном для них поблизости с НИИ имени Батца двухэтажном особняке, едва только немного освоились, старались со мной не пересекаться.
Потому очень быстро выработался следующий формат моей работы на благо Пеу: ирсийцы беседовали с моими папуасами, я сидел скромно в уголке, стараясь не отсвечивать, а вмешивался только в случае необходимости, когда взаимного знания языка у договаривающихся сторон явно не хватало. Поначалу, учитывая, что переговоры шли на вохейском или палеовийском, моё участие требовалось почти постоянно, но постепенно ко мне обращались всё реже. А в один прекрасный момент довольно неожиданно я понял, что и без меня прекрасно обходятся.
И отныне вашему покорному слуге оставалось только надиктовывать длинные «портянки» об экономике, народонаселении, географии и природных богатствах Даринги сотрудникам Института. А уж те сами на основании этих бесед составляли записки в адрес «Комиссии по планированию при Верховным Исполнительном Комитете при Общеирсийском Съезде Уполномоченных Представителей Коммун». Но без моей проверки обычно ходу составленным документам не давали. А что делали с продуктом совместного творчества в Комиссии, я лично мог только догадываться. Мне никто не докладывал. Но, надеюсь, польза от всего этого была.