Как стать никем. Апокалипсис по-питерски
Шрифт:
– Михаил Иванович! Поздравляю с юбилеем! – взял я инициативу в свои руки, расстёгивая рюкзак и доставая бичёвский подарок – завязанный на узелок пакет с набором для бритья.
Снова пахнуло говном. Но мой мозг уже не анализировал ситуацию, я лишь надеялся, что дядя не достанет проклятый набор при всех.
– Мама тут передавала поздравления… – мямлил я, вручая пакет дяде.
Дядя благосклонно взял пакет и начал торжественно толкать заранее заготовленную речь: «Бла-бла-бла, произошло воссоединение семьи, бла-бла-бла, знакомьтесь, это мой племянник
Зефир струил эфир, но говном попахивало по-прежнему.
Бомонд слушал сентиментальный спич, насторожённо принюхиваясь к навязчивому шмону, который быстро заполонял пространство; я внимательно рассматривал пакет, коим дядя размахивал, как Ленин кепкой.
Мой пакет был мало-мальски прямоугольной формы снизу, по форме коробки с набором. Этот же, вручённый, висел пустой мошонкой, кокетливо завязанной узелком.
Дядя, на свою беду, был простужен либо недавно перенёс операцию на носе, о чём свидетельствовали тампоны, аккуратно белеющие в ноздрях. Не чувствуя вони, энергично размахивая пакетом, он уже вовсю обрисовывал мои головокружительные карьерные перспективы в его структуре, активно ссылаясь на лестные отзывы обо мне из универа. Лестным отзывам я удивился не меньше, чем непонятному пакету, так как если они и были, то дяде явно нагло наврали.
И тут меня осенило: «Говно Кирилла!!!»
Голова закружилась, мир вокруг поплыл, нарисованная дядей карьерная лестница рассыпалась в пыль, теряя перила, ступени и прочие, блядь, балясины. Бомонд начал переглядываться и перешёптываться, закрывая дыхательно-пихательные органы носовыми платками.
– Мне дурно! – услышал я голос некой расфуфыренной профурсетки, которая попыталась встать из-за стола. Ей, сердито шикая вполголоса, мешал муж.
В этот момент дядя закончил вещание и заинтересовался содержимым пакета. Я стоял ни жив ни мёртв, вообще не в силах пошевелиться.
– Я же просил не заморачиваться с подарком! Но всё равно, Алексей, приятно, – сказал он.
Дядя, шустро развязав узелок, заглянул в пакет. Обманутый пакетным полумраком и сохранившей в некоторых местах белизну бумагой, дяхан выдал:
– М-м-м… карельские деликатесы!
Почему карельские? Карелы мы по бабушке…
«Не пробуй, не пробуй, с-сука слепая, деликатесы», – отчаянно молил я, однако вслух сказать ничего не смог.
Из открытого пакета диффундировал в пространство говнюжник повышенной концентрации, начисто отбивший способность думать тыковкой у всех зависимых бизнес-партнёров и прочих родственников. Собрание, позеленев, стало отнюдь не вежливо выползать из-за стола, двигаясь медленно и плавно, словно космонавты в невесомости.
Дядя был так сильно увлечён важностью и величием момента обретения племянника, что не видел ничего вокруг и действовал по схеме, которую много раз воображал у себя в голове. В мыслях он стопудово представлял, что я явлюсь к нему с килограммом-другим морошки или клюквы, сушёных карельских подберёзовиков. Возможно, с вареньем.
«Чавк!» – услышал я звук попытки извлечь
– Пролилось, что ли? Варенье, что ли? Эх, бля! – недоуменно пробормотал дядя и вынул руку из пакета.
Десница была густо перемазана в буром говне, которое величественно, как и подобает на приёме такого уровня, кусками падало обратно в пакет. К тыльной стороне кисти прилип клочок конспекта, коим Кирилл усердно вытирал свою жопу двумя часами ранее.
Тут Михаил Иванович осознал всю красоту момента, глубину падения и прочую метафизическую муть перерождения успешного человека в публичного говнохапа. Бедный дяхан вытаращил глаза на осквернённую руку и шумно глотал позеленевший от миазмов воздух.
Кто-то из гостей не оценил смену среды обитания и смачно фаршманул на пол, запустив цепную реакцию. Это я долго рассказываю, дело-то шло быстро. Я бы сказал – молниеносно.
Не успевшие отойти от стола и на пару шагов поздравлянты начали дружно метать икру направо и налево, толпою продвигаясь к выходу. Поскальзываясь на блевотине, несчастные вставали, выпачканные в рвотных массах, тревожно кричали нечто типа: «Спасите! Помогите! Насрали – не убрали! Я депутат Законодательного Собрания, бу-э-э…», и дальше бежали к своей цели. На шум в залу ворвалась охрана из двух человек; не разобравшись в ситуации, бывшие менты принялись рандомно окучивать попавшихся под руку ублевавшихся гостей.
Наконец, выставив челюсть на пару сантиметров вперёд от своей офонаревшей гычи, весёлым фонтанчиком опорожнил желудок мой бедный богатый дядя. Немного отдышался и, вытерев перепачканной в говне рукою рот, блеванул ещё раз. Начисто проебав наносной лоск, он удивительно стал похож на цыгана Будулая, приобретя вокруг рта бурого цвета усы и бороду.
– Это к богатству! – наконец прорвало меня.
Михаил Иванович почему-то осерчал и метнул злосчастным пакетом, но, пролетев по затейливой траектории, мешок приземлился на голову неудержимо блевавшей в радиусе поражения барышне.
Прекрасная мамзель встрепенулась, пробежала, празднично шурша вонючим девайсом, несколько метров и, эффектно поскользнувшись на фарше, зарядила туфлёю в потолок. Этим она привлекла внимание охраны. Упыри, бросив прежних жертв, принялись старательно поливать девушку перцовкой, одновременно тыкая электрошокером.
«Постапокалипсис… – оглядел я допрежь мажорную залу. – Откровения Иоанна Богослова».
После чего присоединился к разбегающимся, как тараканы из-под тапки, бизнес-партнёрам, коллегам и родственникам моего сводного дяди.
Той ночью спал я тревожно.
Мне снилась делающая элемент «ножницы» – прямо как злоебучий Роналду – красавица с говняным мешком на голове. Снилась грозящая пальцем обосранная рука дяди. Снилось говно, которое начало выливаться из пакета безудержным потоком и затопило весь дядин дом. А я всё бегал вокруг дома и пытался открыть окна, чтобы спасти людей, звал охранников на помощь… Охранники мне не отвечали, лишь молча откалывали стамеской писюны у писающих мальчиков.