Как стать злодеем в Габене
Шрифт:
Зои склонилась к миссис Кроукло и процедила сквозь зубы:
– Подслушивать, вообще-то, нехорошо и… все у меня выйдет, чтоб ты знала.
Старуха хрипло расхохоталась.
– Погляди на себя, девочка! Ты полагаешь, что у тебя получится стать хорошей злодейкой? Но ты ничего не смыслишь в злодействах. Поверь: миссис Кроукло знает, о чем говорит.
– И откуда, позволь спросить?
– Много лет назад я была личной помощницей… – старуха понизила голос, – Горемычника. Ты, наверное, слыхала о нем. Да, тот самый Горемычник, чей злодейский
Зои мрачно подумала: «И кого только не встретишь в очереди!» – но вслух сказала другое:
– И где сейчас твой Горемычник?
Старуха понуро опустила длинный горбатый нос.
– Отошел от дел. Порой даже злодейства могут наскучить… – Миссис Кроукло подняла взгляд. – Но речь не о Горемычнике. А о тебе, милочка, и ты ему даже в подметки не годишься… И всем прочим. Некромеханик. Могильный Червь. Даже Человек-из-Льотомна, который осенью ограбил «Ригсберг-банк». И погляди теперь на себя: думаешь полосатые чулки, сажа на глазах и парочка мелких краж сделают из тебя злодейку, о которой будут писать во всех газетах?
– Ой, тебя забыли спросить, рухлядь! – Зои побагровела от стыда и унижения. – Все у меня получится…
– Небось, уже написала письмо Человеку-в-красном с просьбой сделать тебя известной злодейкой? «Дорогой Человек-в-красном! Я вела себя весь год хорошо. Пожалуйста, подари мне злодейскую жилку и коварный ум…». Хе-хе…
– А вот и не написала! – с вызовом бросила Зои Гримм. – И вообще, почему это у меня ничего не выйдет?
Старушка подняла руку и ткнула своим длинным птичьим когтем в сторону окошка.
– Потому что эта очередь никогда до тебя не дойдет.
Зои надулась и отвернулась, стараясь не замечать зловредного хихиканья миссис Кроукло. И что она понимает?! Ну ладно: допустим, она понимает. Но она ничего не знает о ней, Зои Гримм! Пока что. Вечер еще не близко, и миссис Кроукло скоро узнает ее имя. Вот только пережить бы эту очередь…
«Кажется, я, и правда, здесь застряла…»
Потянулись тягомотные минуты ожидания. Делать было нечего, и Зои стала вслушиваться в раздающиеся то и дело из медных рупоров вещателей на колоннах объявления для посетителей и персонала. Чаще всего звучали предупреждения:
«Внимание! Пересылать гремлинов запрещено!»
Зои тут же захотелось нарушить это правило: вот только где найти гремлина?
«Внимание! Пересылать часовые бомбы запрещено!»
Мисс Гримм цокнула языком: где бы найти такую бомбу?
А между тем, прослушав оповещение, из очереди вышло пару человек. С грустным видом, сжимая свои коробки под мышкой, они двинулись к выходу.
Вещатели как ни в чем не бывало продолжили ограничивать добрых людей в их искренних порывах отправить кому-нибудь подарок, или, вернее, «подарочек»:
«Внимание! Пересылать живых кукол запрещено!»
Зои скривилась:
А очередь и не думала сдвигаться…
Зои обхватила себя руками за плечи и подумала, что, вероятно, канун Нового года – действительно не лучший день, чтобы начинать бесчинствовать. И то правда: если вы не заходили в главпочтамт Тремпл-Толл на праздники, вы просто не представляете, что такое настоящая суматоха.
А латунные двери продолжали открываться, впуская все новых и новых посетителей, принимая все новые и новые письма и коробки…
За всей этой неразберихой через большое круглое окно на втором этаже наблюдал невероятно усатый господин в форме ведомства. От простых почтальонов его отличал солидный живот и золоченая кайма на фуражке.
Лишь господин главный почтмейстер находил в мельтешении внизу успокоительный и размеренный порядок: главпочтамт работал, как хорошо отлаженный, смазанный механизм.
К слову о механизмах. Господин главный почтмейстер как раз держал в руках карманные часы, и, дождавшись, когда стрелка доползет до нужной отметки, не поворачивая головы, сказал:
– Мисс Уотинг, пятиминутная готовность.
Женщина в очках с полукруглой оправой, сидевшая за заставленным горами корреспонденции столом, кивнула:
– Слушаюсь, господин Биркинс. – После чего склонилась к переговорному рожку и, четко разделяя слова, сообщила в него:
– Внимание! До отбытия почтового дирижабля на Сонн и Набережные осталось пять минут. Прием посылок на Сонн и Набережные закончен. Следующий дирижабль на Сонн и Набережные отправляется ровно в два часа пополудни.
Внизу, в холле, встретили это сообщение ожидаемо: хором возмущения, в котором слышались проклятия, гневные оскорбления и чьи-то угрозы свести счеты с жизнью, если его посылку немедленно не отправят на борт.
И все же страсти постепенно улеглись, а главпочтамт вернулся к своей предпраздничной рутине.
В двери кабинета главного почтмейстера постучали, и, дождавшись короткого «Входите!», в помещение вошли старший почтальон мистер Черникк (чьи лаконичные черные усы выглядели весьма скромно в сравнении с пышной растительностью под носом главного почтмейстера) и два груженных мешками с конвертами автоматона в форме Почтового ведомства.
– Это то, что я думаю? – осведомился господин Биркинс.
– Да, сэр, – мистер Черникк сложил руки в белых перчатках за спиной и напустил на себя толику важности. – Письма для… гм… Него. Здесь восемьсот шестьдесят пять конвертов. Когда я покидал отделение распределения, там накопилось еще около трех сотен, и еще прибывает.
Господин главный почтмейстер повел губами, отчего его подкрученные нафарбленные усы заходили ходуном.
– Сотни конвертов… – буркнул он. – Сотни разочарований…