Как Сума меня венчала
Шрифт:
Благодаря этому адвослужба только за последний месяц накрыла три крупных контрабандистских груза. Причём в двух эпизодах отличилась наша смена. Один раз даже пострелять пришлось.
С точки зрения удобства перехвата дислокация нашей базы почти идеальна. Как подсказывает здравый смысл, если учитывать диапазоны скоростей и высот полёта, то что-то втихаря сбрасывать со звёздного корабля удобнее всего при заходе на посадку. Только на посадочной трассе он сравнительно медленно и относительно невысоко летит, и продолжается это достаточно долго. Ну, то есть, скорости околозвуковые, высота всего-то километров двадцать-тридцать, не больше, и на сброс есть несколько десятков минут.
Звёздный корабль – это
А поскольку Космодром у нас расположен в средних широтах северного полушария, то к нему ведёт два пучка посадочных трасс – юго-западный и северо-западный. Подлетают к нам все, в основном, с юго-западного направления, со стороны океана. И все три юго-западные посадочные трассы как раз проходят через сам Кодд и ближайшие к нему участки побережья.
Именно тут, у границы воды и суши, в глухомани, но поблизости от населённых районов, контрабандистам выгоднее всего проводить свои операции. А юго-западная трасса номер три, коридор которой проходит над восточными отрогами пустынных и пологих Наветренных гор и слегка захватывает кусок двухсоткилометрового пляжа под названием Ласковый берег, где народ тоже селится неохотно, так просто создана для тайных забросок инопланетного товара.
Пучок северо-западных трасс проходит над совершенно не обжитыми районами континента, и наземные операции там крайне затруднены. К тому же, теми трассами редко кто пользуется. Не знаю почему, может, звёздная лоция так написана… Но, во всяком случае, что-то там устраивать – это самый верный способ привлечь к себе внимание, чего контрабандисты очень не любят…
Из-за появления в комнате дежурной смены замечательной высокотехнологичной штуковины, так удачно дополнившей простую восьмигранную пирамидку информационного терминала Космодрома, которая была у нас уже давно и занимала своё место на отдельной тумбе у командирского стола, пришлось сделать перепланировку. Стулья, которые раньше стояли в несколько рядов, отодвинули к стенам. И теперь стало невозможно привычным образом дрыхнуть на дежурстве, как раньше – сложив руки на спинке стула предыдущего ряда и пристроив на них отяжелевшую голову. И потому Стаки, мой напарник, засыпая, развалился на этих стульях у стены, раскинув в стороны жилистые руки. Они торчали из коротких рукавов майки защитного цвета, точно отставной лейтенант пытался обнять весь мир. Голова его запрокинулась и вывернулась вбок. Конечно, ему было неудобно. Но чем я мог помочь бедняге? Стоя посреди комнаты, я мог лишь хмуро созерцать лепной рельеф мускулатуры его рук и шеи с острым выдающимся кадыком. Хорошо ещё не захрапел дружище Стаки, против правил уснув на дежурстве…
Красен был мужик постарше, и потому он поступил хитрее – сдвинул три стула в угол и при своей плотной комплекции даже не выглядел спящим, только нос опустил.
За пультом выносного терминала сегодня сидел Йец. Он вечно надевал на дежурство какие-то модные цветастые рубашки, которые висели на его худющих плечах, как на швабре. И Сержант, неодобрительно поглядев, обычно давал ему какую-то особо муторную задачу. Вот, к примеру, сегодня спать ему было никак нельзя: он сидел за терминалом локатора. Вытянув цыплячью шею, парень только моргал слипающимися глазами, обречённым взглядом провожая ползущую по голограмме алую точку очередного садящегося корабля. Жёсткие чёрные волосы его стояли торчком – я заметил, что привычка постоянно ерошить их проявлялась чаще, когда он волновался или сильно уставал.
Лучше всех устроился Саст. Наш красавец-шатен, гроза женских сердец, падких до идеального телосложения,
Это произошло неожиданно. И началось всё не с благородного и понятного любому воину «бабаха», а всего лишь с противного пиликанья допотопного динамика где-то в недрах нашего самодельного пульта. Поморщившись, я повернул голову к источнику звука и тупо смотрел, как разматывается паутинка алых предупреждающих надписей вокруг отметки снижающегося корабля.
Йец встал со своего вращающегося кресла, чтобы лучше видеть голограмму. А пиликанье всё не смолкало. Тогда я подошёл и встал рядом с нашим аналитиком. Первым делом, как учили, я прочёл общие данные на самом краю голограммы. Это был второй рейс за текущие сутки и только двести второй с начала года – в ту пору не так-то много кораблей посещало Имллт. Светящаяся точка звёздного корабля ползла через океан по нарисованному проектором голубому коридору третьей юго-западной посадочной трассы, призрачных голографических границ не нарушала и уже приближалась к побережью, как вдруг с ней случилось что-то, что и стало причиной пиликанья.
– Двести второй, потеря массы… – как зачарованный проговорил Йец. – Высота сорок… Скорость тысяча триста…
– Ну и чего? – я слегка толкнул Йеца плечом.
Я-то уже понял, что произошло. И сразу сообразил, что нужно делать. А вот Йец наш аналитиком был прекрасным, а до оперативника ему ещё было расти и расти. В сложных ситуациях он пока ещё терялся.
– Тревога… – упавшим голосом произнёс Йец.
Услышав это слово, Стаки вздрогнул и приподнял запрокинутую голову. Я всегда поражался особенностям его армейского мозга. На некоторые ключевые слова он в любых ситуациях реагировал предсказуемо.
Стаки удивительно легко поднялся. Протирая кулаками глаза, он подошёл и встал рядом с нами. Секунд пять анализировал ситуацию.
– Тревога… – опять негромко повторил Йец.
– Э, не так нужно, – Стаки по-дружески хлопнул Йеца по плечу.
Набрав в лёгкие воздуха, бывший лейтенант запрокинул голову и, разведя в стороны руки, завопил на всю комнату:
– Тревога!!!
Потом он взял руку Йеца и его пальцем нажал на пульте большую красную кнопку с соответствующей надписью. И тотчас же по всем помещениям базы раздались резкие звонки тревожной сигнализации.
Красен, очнувшись ото сна, выскочил из своего угла как ошпаренный, чуть стулья не опрокинул. Краем глаза, через бронированное стекло, я увидел, что Саст тоже проснулся и теперь лихорадочно нажимает что положено на пульте оперативного дежурного. А я, нахмурившись, пытался в нарастающей суете отследить по голограмме развитие ситуации с кораблём-нарушителем.
За прошедшие два десятка секунд ниже переливающейся метки корабля прорисовалась крохотная рубиновая точка и, помедлив ещё секунду, терминал гравитационного локатора начал выдавать для неё отдельные данные – вязь кроваво-красных узоров из надписей на техническом итике тоже стала опутывать её, формируя своеобразный невесомый шлейф, словно за падающим метеором. Звонки боевой тревоги сделали то, с чем ночной ветер так и не справился до конца – весь мой сон как рукой сняло. Я читал все сообщения слёту, полученные ещё в юности знания заработали на всю катушку. Космос снова тянулся к нам через установленные Космодромом границы, и от этого у меня внутри пробудился знакомый холодок.