Как убить золотого соловья
Шрифт:
– Потому что они ничего не знают, – вырвалось у Добеша, – и надеются, что кто-то из нас проговорится!
– А кто может проговориться? – невинно осведомился Бубеничек.
– Не цепляйся к словам, – проворчал Добеш. – Послушайте, а что, если нам восстановить день за днем Зузанину последнюю неделю? С позапрошлой субботы до дня ее убийства.
– Идет, – кивнул Богоуш.
– До воскресенья мы были в Либерце, так что Зузана все время была у нас на глазах.
– И ничего такого не случилось? – спросил Том.
Колда
– Стойте, – поднял палец Добеш, – чтобы нам ничего не упустить… Богоуш, как насчет вечера накануне нашего отъезда из Либерца?
Колда покраснел:
– Ерунда.
Добеш, адресуясь ко мне, пояснил:
– Все же для порядка: Зузана не пускала Богоуша к себе, и он говорил, что у нее там кто-то есть.
Богоуш заерзал на стуле:
– Она сама мне сказала, что не может меня впустить. Что у нее важная встреча.
– Она сама тебе так сказала?
– Ну да, только могла это выдумать, – покорно объяснял Колда, – может, это была отговорка, чтобы от меня избавиться, потому что я был пьян.
Я про себя отметил, как поспешно увильнул Добеш от разговора о Зузанином заграничном контракте и до чего ловко подставил Колду.
– А Бонди был тогда с вами в баре? – настороженно спросил Томаш Гертнер.
– Не-ет, – протянул Добеш, – Гуго никогда допоздна не засиживается. Ранняя пташка!
– Ты думаешь… – Бубеничек, который до того почти не вмешивался в разговор, тревожно поднял брови.
– Да, – ответил я за Томаша, – эта возможность не исключается, во всяком случае, стоит ее обмозговать.
– Но Бонди толстый и противный, – трезво заметил Томаш, – что в нем могла найти Зузана?
– Монеты, – подсказал Богоуш, – меня, например, Зузана… извини, Честмир, – Колда виновато покосился в мою сторону, – укоряла за то, что я все время без гроша. Как-то… было дело… ей даже пришлось заплатить за меня, – Колда усмехнулся, – так потом она три дня со мной не разговаривала.
– Ну да, – сказал я, – а меня она вечно попрекала недостатком честолюбия.
– Тогда она еще не знала, что ты заделаешься частным детективом, – пошутил Добеш.
– Ну а что было дальше? – обратился я к Добешу.
– В понедельник, – сказал Добеш, – мы вернулись из Либерца и до среды отдыхали. В среду мы мотались в Писек, потом, в четверг, был Оломоуц, в пятницу – Острава, а оттуда мы сразу же двинули в Прагу: на субботу была назначена та запись на телевидении. Обычная выездная неделя.
– Но в ней есть дыра, – отметил Колда, – после нашего возвращения из Либерца. С двух часов в понедельник До семи утра в среду мы не виделись.
– Вот как? – засмеялся Добеш. – А я-то думал, что относительно понедельника и вторника сможешь внести ясность ты.
Добеш, в отличие от Богоуша, ничуть меня не берег.
Колда пожал плечами.
– Мысль, конечно, интересная. Но ничем помочь не могу. Я позвонил Зузане только во вторник утром. Она собиралась
– А что во вторник? – спросил Гертнер.
– Я у нее не был, – ответил Колда, – она сказала, что весь день будет в бегах и лучше нам повременить и встретиться с утра в среду.
– Занятно! – воскликнул Добеш. – Что же, связь событий кажется ясной. Зузанка в Либерце закрутила с Гуго, в Праге с ним провела два вечера – в понедельник и во вторник, после чего пресытилась и спровадила Бонди, а он ее за это в субботу кокнул. Все сходится, верно?
Бубеничек весело потер руки:
– Тютелька в тютельку, умники вы мои, да вот незадача…
– Нечего язвить, – вскинулся Добеш. – Сходится так сходится!
– Дал бы ты мне договорить, а? – пожурил его Бубеничек. – Посмотри-ка, кто к нам пожаловал!
Мы обернулись почти одновременно. По ступенькам величественно спускался Бонди.
Колду и меня это явление несколько выбило из колеи, но Добеш мгновенно опомнился.
– Где тебя носило, старик?
– А что, меня кто-нибудь искал? – пробурчал Бонди и смерил Богоуша холодным взглядом.
– А как же, – усмехнулся Добеш, – у нас тут сегодня учредительное заседание Клуба убийц Зузанки Черной. Правда, приглашения мы разослать не успели, поэтому я с обеда тебе названивал.
– А я с обеда, – теперь Бонди перевел ледяной взгляд на меня, – общался с вашим симпатягой капитаном… А из списков этого самого Клуба меня будьте любезны вычеркнуть.
– Да ну? – удивился Том.
– Именно так, – сказал Бонди, – хоть вы, как я слышал, очень хлопотали о моем членстве.
– Это как же? – запротестовал Бубеничек.
– Честик и Богоушек, – обличительно ткнул в нас пальцем Бонди, – что, не так? Хулиганы, разве это дело – топить дядюшку Бонди?
– Расскажи же, как ты выпутался! – вмешался Добеш. – Судя по тому, что говорили Бичовский и Богоуш, я решил было, что нам придется искать себе нового менеджера.
– Хулиганы, – повторил Бонди. – Но у меня есть алиби, да получше, чем у любого из вас.
И Бонди радостно развалился на стуле и щелкнул пальцами, подзывая пани Махачкову.
– Коньяка мне для поднятия духа, ведь мне едва удалось отстоять свободу!
27
Добравшись к себе на Петршины, я нашел в почтовом ящике телеграмму: «Срочно позвони. Геда». Пока я ее читал, со мной кто-то поздоровался. Я машинально ответил. Как знать, может, это был инженер Визнер.
Алиби Бонди оказалось настолько вероятным, что мне безумно хотелось смеяться. Бонди было около пятидесяти, и был он закоренелым старым холостяком.
В квартире я даже не переобулся и сразу направился к телефону. Что потребовалось от меня Геде?
Каждый старый холостяк крепко блюдет свои привычки. У толстяка Бонди был вполне естественный обычай время от времени вкусно и плотно поесть.