Как увеличить силу ума. Практическое пособие
Шрифт:
Показательным примером из исследований плацебо служит случай 26-летнего Дерека Адамса. После того как его бросила подруга, он решил уйти из жизни с помощью передозировки антидепрессантов. Он проглотил 29 таблеток и находился между жизнью и смертью. В клинике врачам не удалось стабилизировать его кровяное давление, несмотря на инъекции. К счастью, медики выяснили, что он получил таблетки в рамках научного исследования, проводимого слепым методом. Обычно во время таких исследований одна группа принимает плацебо, а другая — настоящие лекарства. Участники эксперимента, разумеется, не знают, в какой они группе. Поэтому подобный метод исследования называется слепым. Их лечащие врачи в целях объективности и непредвзятости
Выстрел в голову может сравниться с ноцебо — убеждения могут не только излечить человека, но и навредить ему. Или даже убить. И это все только за счет силы наших мыслей. Убеждения сказываются на состоянии нашего организма. Вы уже читали, как я с помощью внушения увеличил частоту пульса человека (см. стр. 19). Из-за неправильных установок люди умирают. Например, когда считают себя проклятыми заклинателем вуду. Есть и врачи, которые своими ложными заявлениями или негативными предположениями могут довести человека до смерти. Все время разжигающийся страх действует безотказно. В больнице при университете Мальбурга в рамках исследования велись наблюдения за 130 пациентами с болями в спине. Большей части пациентов говорили во время лечения следующее: «Ваш позвоночник полностью сломан», — или еще лучше: «Одно неправильное движение, и вы останетесь парализованным». Под действием страха боль становилась практически невыносимой и ослабевала только после правильного психотерапевтического лечения.
Это знание вы можете использовать в отношении ваших детей. Скажите им, что во время длинных поездок на автомобиле им непременно станет плохо, и они начнут жаловаться на тошноту уже через несколько минут. Не говорите ничего подобного, и у вас будет больше шансов доехать до места назначения в чистом салоне.
Естественно, врач не должен врать и строить пациенту несбыточные иллюзии — тем более если пациент может почувствовать, что его обманывают, и действительно захочет узнать правду. Спираль взаимозависимости сразу оборвется, а это не приведет ни к чему хорошему. Только сопереживание, интуиция и медицинское знание оставляют больному реальные шансы на выздоровление.
То, что считается выбором, направленным на ухудшение здоровья, может влиять и на выбор, направленный на его улучшение. Примером тому может служить одна из моих самых любимых историй. Впервые я услышал ее от знаменитого фокусника Рене Лаванда.
«В небольшом квартале к западу от Вашингтон-сквера улицы перепутались и переломались в короткие полоски, именуемые проездами. Эти проезды образуют странные углы и кривые линии. Одна улица там даже пересекает самое себя раза два. Некоему художнику удалось открыть весьма ценное свойство этой улицы. Предположим, сборщик из магазина со счетом за краски, бумагу и холст повстречает там самого себя, идущего восвояси, не получив ни единого цента по счету!
11
Перевод с английского Нины Леонидовны Дарузес.
И вот люди искусства набрели на своеобразный квартал Гринич-Виллидж в поисках окон, выходящих на север, кровель ХVIII столетия, голландских мансард
Студия Сью и Джонси помещалась на последнем этаже трехэтажного кирпичного дома. Джонси — уменьшительное от Джоанны. Одна приехала из штата Мэн, другая — из Калифорнии. Они познакомились за табльдотом одного ресторанчика на Восьмой улице и нашли, что их взгляды на искусство, салат из цикория и модные рукава вполне совпадают. В результате и возникла общая студия.
Это было в мае. В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами. По Восточной стороне этот душегуб шагал смело, поражая десятки жертв, но здесь, в лабиринте узких, поросших мхом переулков, он плелся нога за ногу.
Господина Пневмонию никак нельзя было назвать галантным старым джентльменом. Миниатюрная девушка, малокровная от калифорнийских зефиров, едва ли могла считаться достойным противником для дюжего старого тупицы с красными кулачищами и одышкой. Однако он свалил ее с ног, и Джонси лежала неподвижно на крашеной железной кровати, глядя сквозь мелкий переплет голландского окна на глухую стену соседнего кирпичного дома.
Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор.
— У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, — сказал он, стряхивая ртуть в термометре. — И то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. Ваша маленькая барышня решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает?
— Ей… ей хотелось написать красками Неаполитанский залив.
— Красками? Чепуха! Нет ли у нее на душе чего-нибудь такого, о чем действительно стоило бы думать, например мужчины?
— Мужчины? — переспросила Сью, и ее голос зазвучал резко, как губная гармоника. — Неужели мужчина стоит… Да нет, доктор, ничего подобного нет.
— Ну, тогда она просто ослабла, — решил доктор. — Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти вместо одного из десяти.
После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской, насвистывая рэгтайм.
Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула.
Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Для молодых художников путь в Искусство бывает вымощен иллюстрациями к журнальным рассказам, которыми молодые авторы мостят себе путь в Литературу.
Набрасывая для рассказа фигуру ковбоя из Айдахо в элегантных бриджах и с моноклем в глазу, Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала — считала в обратном порядке.
— Двенадцать, — произнесла она, и немного погодя: — одиннадцать, — а потом: — „десять“ и „девять“, а потом: — „восемь“ и „семь“ — почти одновременно.
Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи.