Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Ты меня не слушаешь! – капризно сказала Мари. Я с любовью глянула на подругу. Мы росли как сестры. Даже более того – я не знала знатных семей, где сестры были так близки, и где было бы столько игр, проказ, смеха – все местные сестры такие чопорные, как куклы.
Мари многому от меня научилась. Она почти сама спланировала себе наряд.
Но внезапно мне в голову пришла идея платья для Мари, навеянная виденными вчера на корабле китайскими тканями, когда мы с Мари рассматривали заказанный мной из Китая товар. Целая эскадра кораблей с отборными тканями для моих магазинов и портних в Лондоне.
Мы с Мари хохотали,
Идея, пришедшая мне во время разговора с Мари, была слишком смутной.
Так я проходила два дня, а в голове все крутились фасоны. Другим людям проще идти на бал, чем нам с Мари. Они могут просто пойти к самой модной портной. И ее оденут в лучшее платья сезона. А что делать мне, если я сама эти фасоны для них рисую?! – огорченно подумала я. – Никто же не знает, что восемь из десяти этих самых модных магазинов принадлежит мне, и это здорово обогащает графа, увеличивая и без того чудовищное богатство семьи. Граф никогда не вмешивается в мои дела, и, кажется, даже плохо в этом всем понимает, как я никак не пыталась его научить. Просто доволен, что его чудовищные богатства становятся еще чудовищней, а что и куда – лишь бы предоставляла популярный отчет. Он так и не смог сообразить, как я смогла на обычном зерне сделать последние два миллиона, и еще и помочь бедным! Но ведь засуху было так легко предвидеть, надо было только пролистать отчеты за последнюю сотню лет и сопоставить угрожающие признаки погоды весной...
...И я увидела это платье ночью во сне... Я даже проснулась от потрясения... И увидела словно себя и Мари на бале... И все те думы и намеки словно сложились в ансамбль такой дивной красоты, что сердце мое дрогнуло и налилось покоем и теплом...
Проснувшись, я стала лихорадочно зарисовывать фасон и мельчайшую отделку платья Мари, и каким способом надо поместить драгоценности, бешено боясь, как бы не забыть хоть малейшую деталь этого странного, дивного, даже немножко нечеловеческого чуда. Проснувшись в час, я проработала до утра, пытаясь запечатлеть дивный, ускользающий из памяти узор... Он должен был так подчеркнуть ее невероятную красоту, чтобы в тысячи раз усилить все ее особенности, войти в резонанс с ней... Я сама не верила себе, что я это создала и придумала... От одного только вида в воображении его меня охватывала мелкая дрожь, как от Мадонны на картине Рафаэля. Мне все говорили, что я гений, но я знала, что это действительно будет настоящее – оно завораживало даже меня...
Когда мама пришла утром, заявив, что пришел барон де Логан, я только невидяще подняла на нее глаза, не понимая, кто передо мной и что мне что-то говорят.
– Не заболела ли ты, доченька, – встревожено спросила она, приложив ладонь к моей голове.
Я долго смотрела на нее, прежде чем до меня дошло. А потом отмахнулась от нее, сказав, что пусть барон придет через неделю.
Мама встревожено поглядела на меня. Она выглядела очень встревоженной и напряженной.
– Пусть отчитается перед Мари, – наконец через силу сказала я, витая где-то в облаках, и ни желая не только говорить, но и прерывать сосредоточения.
Я увидела удивленные глаза матери, но ничего ей не сказала.
– Не трогайте меня, – только и потребовала я, и закрылась. Я вся горела. Семь дней я работала взаперти,
И только на седьмой день, отдав своим самым талантливым портнихам и ювелирам выкройки, наброски и рисунки каждой детали, устало опрокинулась на кровать и уснула как убитая...
Я ничего не сказала Мари, – нечего разочаровывать девочку. Ведь она себе делала платье. Пусть это будет ей сюрприз. Я хотела сделать ей платье под стать ее сказочной красоте, чтоб она была в нем броской нечеловеческой феей, покоряющей с первого взгляда.
И только на следующее утро я встретилась с бароном де Логаном.
– Чем это вы были заняты? – с любопытством спросил он. – Болели?
– Подготовкой к балу, – честно ответила я.
Ответ его шокировал. А потом он внимательно осмотрел меня.
– Какая вы еще девочка, – со вздохом восхищения сказал он. – Вы еще не передумали, чтобы выйти за меня замуж?
Усталая, с бледным лицом, я восприняла это, по меньшей мере, как издевательство.
– Ах, вы такой шутник и баловник, что даже ваша старость незаметна, – жеманно сказала я, потупив глаза.
Он выругался.
– Змея, – сказал он сквозь зубы тихо и беззлобно... – Мне всего пятьдесят лет!
Я ухмыльнулась.
– Пятнадцать, – представилась я.
– Но я сказочно богат! – сказал он.
Я только захихикала.
Он выругался и махнул рукой.
– Я и забыл, что в твоих руках сосредоточены сотни миллионов. Но, будучи моей женой, ты будешь действительно считаться владелицей, тогда как сейчас владельцем всех этих заработанных тобой чудовищных богатств считается граф...
Я махнула рукой.
– И за что такой талант девчонке? – печально сказал он. – Все, чего ты касаешься рукой, обращается в золото...
– Не заговаривай зубы. С чем ты приехал?
Он дал профессиональный и жесткий отчет без всяких виляний. Как профессионал профессионалу начальнику. Правда, я еще долго мучила его, задавая вопросы. В конце которых он вытер пот со лба и пожаловался:
– Ты меня полностью выпотрашиваешь. Я так не устаю и не волнуюсь даже когда встречаюсь с нашим королем и министром финансов!
– Они что-то понимают в бизнесе? – с интересом спросила я.
Он выругался.
– Пиранья! – обозвал меня он.
– Что это значит? – спросил вошедший граф.
– Маленькая рыбка, – механически ответила я, рассеянно раздумывая над последним предложением, которое я еще не успела обговорить с бароном, и рассеянно покручивая золотые кудри. – Он видел ее в своих путешествиях в Америке.
– Он опять делает тебе комплименты, – злобно взвился граф, уничтожающе взглянув на барона. – Я же ему говорил, что тебе нет еще шестнадцати...