Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Ибо в этом страшном движении ты еще должна была попасть точно в сердце, артерию, позвонок среди тысяч подобных ударов в безумном хаосе мелькающих лап... И тут же бить со всей силой снова в совершенно другом направлении, с абсолютной точностью, безумно уворачиваясь при этом как никогда раньше...
В этом безумном вихре напряжения я потеряла себя...
Личности не было как таковой, – я была ударом, я охватывала все и словно сама кристаллизовалась в каждый удар, не думая, охватывая все свои возможности и все потенциальности ситуации – мое действие рождалось как молния без рассуждения из них, из ситуации, – как это было всегда...
Это была
Постепенно бой захватил меня, растворив в себе... Я сражалась самозабвенно вне времени, только безумно смеясь и забыв все на свете...
Наверно, это есть награда бойца перед смертью – полное растворение в бою, когда мысль становится действием, когда выявлена вся мощь, когда ты словно становишься единым со всей вселенной и оказываешься всюду, осознаешь все, охватываешь все, а руки твои словно движет невидимая сила, неотделимая от непрерывных вспышек молниеносной мысли... Нет ничего слаще этой беспрерывной череды вспышек озарений при охвате всего, постепенно переходящей в страшный единый поток, все же Единый, при безумном напряжении сверкания мысли – точно струны сливаются в одном безумном прозрачном напряжении... Единый, о Единый!
Это мой рай...
Лебединая песнь в пятнадцать лет.
Эта песнь непрерывного творчества, охватываемого в целом, и все же цельном в своем многообразии, когда нечто высшее поет в нас, рождаясь из чувства целого, отдельное и целое в непостижимом единстве – она поет тебе сквозь кровь, раны и боль; она стоит как пирамида или бесконечная гора даже когда тело умирает в бою; она есть ты сам! И в этой песне растворяется все низкое и мелкое, и словно раскрывается в беспредельность...
Шестнадцать лет мне исполнится послезавтра... Жаль, что меня самой там не было... Я ведь родилась на Рождество.
Глава 73
Ля-ля-ля, ля-ля-ля, мы убили короля
Очнулась я от далеких голосов над собой:
– Ее нашли в конце длинного коридора, сплошь заполненного трупами тысяч животных... Похоже, звери боялись подходить к ней даже мертвой...
– Да уж... Я видел ваших дочерей... Особенно эффектное зрелище являла Мари, хладнокровно стоящая посреди коридора и посылавшая пулю за пулей в рвущихся зверей, чтоб спасти свою сестру. Начисто игнорируя опасность и истерические крики родителей, требующих, чтоб она вернулась... Я видел, как она холодно заряжала ружье прямо перед несущимся на нее леопардом, а один раз просто убила кошку прикладом, когда не было времени...
– Мари жива? – спросила я, поднимая холодные и еще отстраненные, полные боя глаза, в которых еще не было меня, а было только понимание и сталь.
Раздался такой визг!
– Мне сказали, что ты мертвая! – обвиняюще сказала счастливая заплаканная Мари, спрыгнувшая откуда-то сверху; после того, как порядочно обцеловала, оплакала и чуть не задушила меня.
– Что там за стрельба? – медленно спросила я.
Меня поспешно перевязывали, ругаясь.
– Это мама с Логаном зачищает котят с баррикады... Лежи и молчи, у тебя, как мне кажется, истощение и обессиливание организма, чуть не приведшее к смерти... Потому тебя и приняли за мертвую, что сердце, наверное, еле билось, и ты была вся бледная до ужаса, белая, белая, синяя и мертвая... Я сейчас позову китайца...
Я
И уже абсолютно не реагировала на то, что меня кололи, зашивали, поили, вливали, ругали и целовали (мама)...
Не знаю, сколько я так проспала. Знаю только, что когда никого не было, я автоматически встала, съела абсолютно все, что было на громадном столе, случайно перевернула его на пол... потом... гм... сходила в кустики... вернее в угол дворика за неимением таковых их заменивший мне, где уже что-то такое было, оформленное просто и по-солдатски, что вызвало потом бурю негодования, но все сообща решили, что это сделал лев, вернее два, случайно забравшиеся в комнату, потом замаскировала все цветами, спугнула пару бабочек и полюбовалась розами, ибо девочки всегда пукают бабочками и благоухают розами, вернулась назад, плотно закрыла глаза, замаскировала себя, опрокинув на себя шкаф тряпок, чтоб меня не было видно, и снова уснула...
Проснулась я от буйной ругани над собой.
– Если это съел лев, то почему у Лу губы в пирожных, карамели и шоколаде!?! – ехидно спрашивала Мари. – А живот как у удава, слопавшего всех братцев-кроликов? И вообще, как вы могли ее оставить одну, она же сразу наделала делов! Хорошо еще, что она еще жива после этого!!!
Я широко зевнула.
– А еще там что-то осталось? – нагло спросила я.
– Вон, в углу дворика, китаец убирает... – буркнула Мари.
– Это лев! – нахально сказала я.
– Да уж, не ангел... – вздохнула Мари.
– Мне за него стыдно! – бессовестно сказала я. Тем более, там действительно был лев. Или в виде солдат косматых.
– У каждого свои недостатки, – буркнула Мари.
– Черное пятно на моей репутации, – печально сказала я, стараясь не выдавать солдат. – Нет людей без недостатков!
Я еще подумала и легкомысленно сказала.
– Все говорят, что я ангел... И что человек без недостатков выглядит бесплотно... Вот я и стала телесной, как тигренок, специально и придумала себе недостаток, чтоб быть реальной... Большой лев!
– Так ты специально это там сделала!? – подозрительно спросила Мари, подозрительно осторожно подбираясь ко мне. – И накрыла моим платьем?
– Нет-нет! – быстро сказала я. – Все кошки проклятые!
– Лу! – строго сказала мама. – Ты не должна путать английский дворик-парк с розами, куда вас пригласили, и лесок! Тут тебе не Лувр, где парковый туалет!
– Это львы! – добродушно поправила ее я.
– Львы съели яблоки и выпили все вино, – закивала мама.
– А это уже другие львы, – довольно сказала я, воспользовавшись предоставленной дверцей, бросив надменный испепеляющий взгляд порядочной и гордой, оскорбленной их поведением леди на капитана и Логана. – Думаю, не стоит большого труда определить того, кто тут сделал это и выпил вино, а потом валит на других!!!
– Я промывал раны вином! – нахально заявил капитан.
– Три бутылки самого лучшего в мире шампанского и две – самого дорого в мире вина, – подымая бутылки, с тоской по былому заявил Логан.
– А почему пахнет от вас обоих вовсе не от ран?
– У них душевные раны, ты не поняла... – бесстыже сказала я.
Они согласно икнули.
– Наверно солдаты выпили остальное, – ехидно сказала я. – Впрочем, стоит мне только подойти ближе, чтобы точно сказать, что кто пил...
– А где же солдаты? – тут же одновременно спохватились Логан и капитан, вскакивая. – Мы побежали их искать! – они быстро выскочили наружу. – Это так нехорошо, что мы про них забыли!