Как, вы еще в своем теле!
Шрифт:
– Я в меньшей степени хочу быть женщиной, чем она мужчиной! – засмеялся Килин, обратившись к Дмитрию.
Тот на ухо шепнул предупреждение:
– Не зря говорится “не буди в женщине мужчину”.
Официантка, даже не слышав эти слова, аж вся взвилась.
– Мне всё равно, кем быть: мужчиной или женщиной, но не всё равно, когда меня оскорбляют!
Килин Клер взял вилку и отбил барабанную дробь.
– Да ты приверженец культуры Земли! – оценил Дмитрий.
– Скорее, подражатель
– Наливай, из горячительных напитков здесь употребляют наливку из сладкого картофеля.
Килин приступил к еде. Он стал показывать, что надо делать Дмитрию, при этом комментировал:
– Чтобы правильно съесть филе, нужно налить немного соуса в специальное блюдечко, добавить немного зеленого хрена и тщательно размешать. Макать каждый кусочек филе в соус. Хорошо жуется с тонко нарезанной морковью и листами салата.
– До начала еды полагается сказать: «Утисам атитепа», – подсказала Сюэмель. – Что примерно соответствует земному выражению «Приятного аппетита».
– Утисам атитепа!
Она зацвела от этих слов.
– Вы разрываетесь между обменом телами и женитьбой, – таинственно сказал Дмитрий. – Есть ещё третий путь, если в вас нет согласия от первых двух.
– Какой?
– Наш метод Монте-Карло.
– А он чем знаменит? – спросил Килин Клер.
– А вот. – Дмитрий закрыл глаза и стал сводить указательные пальцы навстречу друг другу. Они не сошлись.
– Что это значит? – осведомилась Сюэмель.
– Надо было сначала загадать, – ответил Дмитрий.
– Загадываю: сведённые пальцы означают, что она не права! – с готовностью сказал Клер.
Пальцы не сошлись.
– Ага, что я говорила! – воскликнула радостная Сюэмель.
– А мы поженимся и ещё, вдобавок, обменяемся телами. Убьем сразу двух зайцев. – Килин Клер примирительно положил свою руку на ягодицы невесты.
Она расцвела улыбкой, ей понравилось высказывание жениха, и она подхватила:
– Килин, ты душечка!
– В принципе, это уже существенная уступка друг другу, – отметил Дмитрий.
– У нас с Килин Клером появляется законный предлог в то же время остаться самими собой.
Дмитрий уловил в этой фразе желание Сюэмель оставаться независимой при всех обстоятельствах, что при одном только выходе замуж или обмене телами было противоречием.
– Что-то необыкновенное вами движет, что объяснить очень трудно. Неужели наличие какой-то третьей силы? – спросил Дмитрий.
– Магнетизм. Правда, Килин? – спросила она.
– Правда, – подтвердил он.
Сюэмель посмотрела на него влюбленно и это чувствовалось в её следующих словах.
– Невеста лепит образ своего воображаемого жениха, жених – невесты. В сознании всегда идет лепка второй личности, которая
– Какая ты умничка, уступчивость твоя философия! – Килин Клер хвастливо потрепал официантку за щечку, причем она бросила на Дмитрия немного испуганный взгляд. Как видно, она понимала, что её будущий супруг не в меру разболтан.
– Обойдешься! – заявила она, откинув его руку. – Ты эти замашки брось!
Её ресницы взметались вверх и тут же опускались. И так хлопали не переставая.
– Ты это зря! – заявил Клер. – У меня есть к тебе тщеславый интерес, но в меру, это не недостаток, а продолжение моих достоинств. Я не заносчив и справедлив – раз. Еще похвастаюсь, по отношению к тебе миролюбив и приветлив – два, а по медицинским показаниям – жизнерадостен и двужилен – три. Следовательно, ни в чём не повинный, а потому не подсудный!
– Ты расстраиваешь наши отношения!
– Всё-всё, не буду! – он смотрел оторопело на свою отброшенную руку.
– И ещё, Килин, ставлю условие, мне не нравится, как ты алчно смотришь на других женщин. Я не могу этого больше переносить. Тебе обязательно нужно раздеть глазами каждую, кто проходит мимо тебя. С меня довольно!
Килин встрепенулся, и голос его даже протрезвел.
– Сюэмель, тебе не понять мужчин. А когда тебя взглядом мужчины раздевают, когда я тебя мысленно раздевал, ты почему-то не возмущалась.
– Я работаю, мне некогда обращать внимание на пошлый интерес мужчин.
– Значит, тебе было не мерзко? А каково мужчине? Что у него творится в душе, надо знать каждой женщине. Ему кажется, что женщина ходит обнаженной. Это правда. Каждый мужчина дорисовывает себе то, что он хочет увидеть, сравнимое с бурей чувств и протеста против несовершенства мира обозревать то, что он хочет, но не может в силу неосуществимости и недоступности.
– Опять тебя не туда понесло! – возмутилась Сюэмель.
– Пойми меня правильно как мужчину, – продолжал Килин Клер. – Не каждый мужчина с богатым воображением. Только не я. Как ты думаешь, зачем я сюда прихожу? Я дорисовался до того, что, когда вижу, как ты выходишь с подносом к моему столу, как в наклон раскладываешь блюда, я не расслабляюсь, я невольно напрягаюсь. Так вот, спасибо тебе, я не могу насладиться на этот красочный для моей души процесс дразнящей демонстрации женской фигуры. Для меня неприятно и возмутительно наблюдать только то, как другие мужчины пытаются лицезреть вместо меня эту картину.