Как вы мне все надоели !
Шрифт:
– Разболтался ты, - оборвал его Жилло.
– Отдохни, отдышись. Может, поскрипишь еще. Хотя за доносы твои сам бы тебя пристукнул!
– Жилло, я не мог без того перстня... Я увидел его - и полюбил, ты так женщину не полюбишь, ребенка так не полюбишь, как я - этот перстень!.. Женщина - это тьфу по сравнению с тем камнем, я и в молодости это знал...
И тут ювелир, совсем уж растосковавшись, начал вспоминать несуразную свою молодость, голодную да холодную, и жалкую свою зрелость, без капельки живого тепла, и женщин каких-то пронырливых, так ничего и не понявших, и много
И противно ему было, что вот он сидит здесь, слушает предателя, доносчика, лгуна, и печально - маялся умирающий старик, пытаясь оправдаться и поверить в собственные оправдания.
– Слушай, Жилло. Ты тогда мне ведь не всю коллекцию вернул, самое главное ты и не брал...
– признался наконец ювелир.
– Ты взял то, что сверху. А были еще сокровища, шедевры... Знаешь, однажды я даже спас шедевр. Без меня он погиб бы...
– Однажды...
– вздохнул Жилло.
– Хотелось бы знать, как к тебе попали все прочие шедевры... Небось, за каждым - донос?
– Я покупал, Жилло... Люди знали, тайно несли мне... Но мне воздастся, Жилло - я действительно спас шедевр! Пойди, открой самый нижний ящик, он с секретом...
Ювелир захрипел и Жилло торопливо посадил его повыше.
– Планку в левой стенке отодвинь...
– велел старик.
Все ногти себе ободрал Жилло, возясь с планкой. И извлек погнутый обруч, темный, грязный, с покосившимися зубчиками.
– Это, что ли?
– спросил с немалым удивлением.
– Это.
– Ты бы его хоть почистил, свой шедевр...
– Незачем. Я и так знаю... Там сбоку я добрался до узора, погляди...
Жилло повертел обруч и увидел-таки пятнышко блестящее, полированное, а по нему - тончайшим резцом кусочек гирлянды роз. Повертел он еще в руках странный шедевр.
– Тут вроде камни были и кто-то их выковырял, - обратил он внимание на пустые гнезда.
– Что же ты его не починил?
– Не мог, Жилло. Я же плохой ювелир! Я и вообразить не мог, какие ему нужны камни, как он был выгнут своим мастером. А вот тут шел накладной обруч - откуда я знаю, каким он был? Я чувствовал, что бы я ни сделал - я испорчу это чудо... Пусть уж остается, как есть.
– Потому он у тебя в коллекции и главный!
– сообразил Жилло.
– Ты же сто раз представлял его себе таким, каким он должен быть. И это было сто разных шедевров! Так?
– Ничего я не воображал...
– вздохнул ювелир.
– Куда мне воображать... Ты только не уходи, побудь со мной... немного осталось... Я ездил по южному побережью залива, и мне принесли его дети. Кто-то подобрал его... даже непонятно, когда... Взрослые выковыряли камни и продали... а обруч побоялись продавать из-за роз, наверно... Они же рыбаки, откуда им знать, что я покупаю в тайне? Накладной обруч дети отвинтили и потеряли... головы бы за это им поотвинчивать!
– Угомонись ты, больно шумно помираешь.
Жилло не верил, что старик действительно возьмет и скончается. Ну, весь в испарине и хрипит - мало ли по каким сквознякам хрыча носило? И сам себя не разумел: если он не верит в эту агонию,
Трудно помирал старый ювелир. Придет в себя на несколько минут - ищет взглядом Жилло, еще что-то спешит ему рассказать о пряжке, купленной у слепой цветочницы, о браслете, полученном в заклад и не выкупленном, о странном хозяине, учившем его ювелирному ремеслу и вдруг ни с того ни с сего прогнавшем... Замолчит, продолжая держаться за руку Жилло, полежит без памяти, опять вскинется, опять заговорит непонятно о чем...
Раз этак сто хотелось Жилло встать и тихонько уйти. Он уж и служанку Клодину вполголоса звал - нет, как сгинула старая перечница! Оставалось сидеть на краю постели и ждать, сидеть и ждать...
И были это вовсе не самые приятные в жизни графского слуги сутки. Кроме всего прочего, он как у Денизы поужинал, так крошки во рту не имел.
Уже совсем стемнело, а темнело поздно, когда Дедуля с Малышом догадались его поискать. Но вот кусок хлеба принести - не догадались. Послал их Жилло хоть чего-то или купить, или стянуть. Пошли и пропали. Вернулись, правда, часа через два с половиной пирога и сыром. Еще бутылку принесли, а в ней - на самом донышке. Как шли, так по очереди и прикладывались.
Все втроем дождались они у ювелировой постели утра. А сам ювелир этого утра уже не дождался.
– Ну, наверно, надо служанку поискать?
– растерянно спросил Жилло, закрыв краем одеяла лицо покойнику.
– Не нам же его хоронить!
– Этого еще недоставало...
– буркнул Дедуля.
– Хотя ты же наследник! Наверно, старуха это очень хорошо запомнила. Так что придется с утра на кладбище идти, с могильщиками договариваться. Ладно уж, я схожу. Был такой неудачный год, что мы с Малышом на кладбище нанялись могилы копать. Нас там, наверно, еще помнят.
– Давай, - сказал Жилло.
– Приводи их сюда с носилками... или с чем там им полагается...
Дедуля обернулся быстро. У могильщиков для таких случаев лошадка имелась. С гробами, правда, было сложно. Нарядные гробы Дума еще когда отменила, а запас простых к концу подошел. За немалые деньги взяли покойнику-ювелиру сосновый гроб и уплатили за земляные работы. С тем могильщики и увезли старика.
Жилло тоже на кладбище с ними пойти думал, да братцы-воришки отговорили. Без него, сказали, ювелира скоренько упокоят в земле, а с ним - церемонии прощальные затеют, чтобы еще денег из неутешного наследничка выкачать.
– Наследник...
– и Жилло крепко задумался.
– Что же мне делать с этим дурацким наследством? Куда его девать?
– Поскольку за наследство налог дерут, со всей его стоимости, надо бы коллекцию припрятать, - мудро посоветовал Дедуля.
– Тем более, что о ней, судя по твоим словам, никто не знает.
– Куда же ее девать? Разве что к Денизе?
– больше ничего Жилло на ум не шло.
Но братцы как-то странно переглянулись.
– Знаешь, Жилло, лучше бы не связываться с этой Денизой, - загадочно сказал Малыш.
– Вот вредная баба...