Как выжить в толпе и остаться самим собой
Шрифт:
Совсем иначе все происходит в компании людей, предпочитающих третий тип взаимодействия. Если маргинал опять-таки окажется довольно наивным человеком, то он быстро станет жертвой козней окружающих людей. Здесь различны варианты в зависимости от того, с кем ему придется столкнуться. Интриганы попытаются сделать его посмешищем. Среди любителей житейских игр маргинал, оказавшись неумелым игроком, вызовет отторжение окружающих. Если же на его пути окажется манипулятор, то маргинал может быстро оказаться «взнузданным» умелой рукой для решения задач, о которых может и не догадываться.
* * *
Клевета наносит удары обыкновенно достойным людям, так черви предпочтительно набрасываются на лучшие фрукты.
(Джонатан Свифт)
– --
Хорошо натренированные могут одновременно бросаться на шею и наносить удары в спину.
(Ганс-Дитер Шютт)
* * *
Маргинал, обладающий житейской мудростью, обычно в подобные компании не попадает, но если все-таки это случится, то лучшим вариантом поведения для него будет отражение всех попыток окружающих втянуть его в какое-нибудь действо.
Выводы и рекомендации
Искреннему человеку не стоит пытаться переделать толпу под себя — это нереально и чревато серьезными конфликтами. Лучше всего действовать выборочно: искать в толпе других неадекватных для нее чудаков и взаимодействовать с ними так, как для вашей души естественно. А в толпе надо стараться избегать тех мест, видов деятельности и групп людей, в которых лицемерие, фальшь, интриги являются в отношениях определяющими. В современном обществе можно найти места, где чудаки чувствуют себя относительно комфортно, поэтому концентрация их там выше, чем в среднем по обществу. Ищите такие места и отдыхайте в них душой, общаясь с себе подобными.
ГЛАВНОЕ — ЧТОБЫ ПИДЖАЧОК СИДЕЛ!
Суть вопроса
В данной главе собраны различные проявления нашей жизни, которые объединяет столкновения маргинала с толпой на почве несоблюдения им того, что в обществе принято называть «приличиями». Вроде бы можно говорить о социальной роли «приличного человека», но это понятие оказывается столь емким и разнообразным в различных слоях общества, что о сбалансированном образе все-таки речь вести трудно. Например, в рабоче-крестьянской среде приличный человек должен водку потреблять литрами ежедневно и при первом же вызове бузотера обязан кулаками отстаивать «честь мундира» (или, если быть точнее, ватника). Совсем иные представления о приличии человека в элитарных слоях общества. Но во всех случаях действует одно правило — «смотри и слушай, что делают и говорят другие приличные люди, и поступай также». Любая попытка проявить свою позицию, отличную от эталона «приличия», вызывает у окружающих полный спектр негативных эмоций. После этого обычно начинают воспитывать — словом, кулаками или еще чем-нибудь более существенным, например административными наказаниями. А кто не поддается такому воспитанию, того в конечном итоге просто изгоняют из «приличного» общества.
Аргументы
Лет двадцать назад мне довелось читать книгу Владимира Цветова «Пятнадцатый камень сада Реандзи», в которой мне запомнилась одна ситуация. Изложу ее суть по памяти.
В Японии трудоголизм является нормой жизни практически для всех. При этом работают в основном мужчины, женщины же являются преимущественно домохозяйками. Один молодой человеку себя в компании проявил трудовой героизм, проработав сколько-то недель вообще без выходных. За это руководство предоставило ему внеочередной, как у нас называется, «отгул» посреди рабочей недели. Поэтому, когда начался очередной трудовой день, он остался дома, в то время как все мужское население его жилого квартала «вымерло» к положенному часу. А, следует заметить, днем «спальные районы» японского города — это исключительно царство женщин. Мало того, в японских одноэтажных домиках днем принято раздвигать наружные стены, в результате чего все жилища обычно просматриваются насквозь. Поэтому наличие мужчины днем в доме ни для кого из соседок не осталось незамеченным, а японские домохозяйки любят посплетничать не меньше наших — в общем, довольно быстро это событие — невыход соседа на работу — стало активно обсуждаться всем районом. У матери парня на этой почве случился жуткий стресс, и она устроила своему сыну форменный террор, лейтмотивом которого служила фраза: «Нормальные мужчины в будний день должны находиться на работе!» Парень, не выдержав давления, через пару часов такого «отдыха» обреченно поплелся на работу. Прочитав подобное, я тогда подивился этому, дескать, какие странные люди, эти японцы. Кто бы мог подумать, что через какое-то время мне приведется самому столкнуться с подобным уже в российской действительности. Человек, лежащий на диване с книжкой в руках или что-то там пописывающий дома в рабочий день, оказывается таким раздражителем для окружающих, что вокруг него постепенно создается гнетущая атмосфера, явно не способствующая творческому процессу. Потом я встретил у Михаила Жванецкого нечто подобное. Дословно не помню, но что-то вроде: «ты сидишь час-другой, уставившись в потолок, складывая мысленно слова во фразы, пока не слышишь от жены: «Ну, чего ты сидишь?! Постирал бы чего-нибудь… Напишешь ты что-нибудь или нет — неизвестно, а так, все польза какая-то».
Но ладно, если ты писатель или представитель какой-нибудь другой творческой профессии, тут еще «отмазка» всегда наготове: «Я, мол, работаю дома!» А если человек вообще не работает за ненадобностью, так как жить ему хоть по минимуму, но есть на что, а работать только потому, что все так делают, он не желает? Как это может воспринять, например, его мать, «горбатившая» спину на стройке всю свою жизнь и иного себе не представляющая? Попытка сына объяснить ей, что жить можно по-разному, необязательно так, как она прожила свою жизнь, заранее обречена на провал. Причем, что больше всего удивляет, так это исключительная формальность высказываемых претензий: ты можешь весь день пропадать где угодно и заниматься всякой ерундой, лишь бы не «мозолил» глаза окружающим. Если ты не стоишь весь день за токарным станком, но отсутствуешь дома, то окружающие сами за тебя придумают варианты твоей мнимой трудовой занятости.
Подобные стычки у маргиналов из-за их необычного образа жизни случаются достаточно часто. Вот
Когда за праздничным столом люди узнают, что ты вообще никогда и ни при каких обстоятельствах не берешь в рот спиртного в любом виде, толпа обычно резко возбуждается и начинает на тебя давить, как будто твое трезвенничество ставит под угрозу их коллективное благополучие и счастье. Каждый при этом ведет себя так, словно для него это вопрос жизни или смерти — сможет или нет он влить в тебя хотя бы символическую стопку. И освободиться от такого давления не помогают даже рациональные объяснения такой своей позиции по отношению к выпивке. На словах с тобой согласятся, признав правоту твоих аргументов, но через пять минут после такого разговора все возвращается на круги своя: «А может, все-таки налить? Чисто символически? Для единения, а?»
* * *
Философы превосходят остальных людей тем, что, если все законы уничтожатся, философы одни будут жить по-прежнему.
(Аристипп Киренейский)
– --
Только слабовольные с готовностью усваивают общие нравственные нормы: люди волевые вырабатывают свои собственные принципы.
(Сомерсет Моэм)
* * *
С мировоззрением проблем у маргинала обычно бывает меньше, если его отличия от общепринятого не бросаются окружающим в глаза, а он сам по своей инициативе не рассказывает о нем кому попало. Но иногда случаются ситуации, в которых приходится либо прикрываться маской человека толпы, скрывая свое нутро маргинала, либо идти на очевидный идеологический конфликт. Например, как быть старшекласснику-маргиналу, когда задана тема для школьного сочинения: «А ты мог бы поступиться принципами?» Он ведь прекрасно знает, какой ответ на этот вопрос считается в толпе «правильным», но с ним категорически не согласен. Дискутировать с упертой учительницей? — Только себе проблемы наживать. Она убеждена в том, что у человека обязательно должны быть принципы — установки, диктующие своему хозяину определенные стереотипы поведения в ключевых ситуациях. А столь ли уж они обязательны, эти принципы? Для примитивного человека они могут быть и полезны, если его разум и чувства не настолько совершенны, чтобы он был способен сделать правильный выбор своего поведения исключительно на анализе конкретной ситуации. Такого человека надо программировать — но это уже элемент ограничения личностной свободы. Вообще же человек должен быть достаточно умен (головой или сердцем) для того, чтобы обходиться без каких-либо принципов-догм. Тогда ему и мучиться с соблазном их нарушения не придется. Но, допустим, человек все-таки имеет принципы, которые либо ему кто-то внушил, либо он сам их вывел по своему разумению. Как тогда ему отвечать на заданный учителем вопрос? А никак, потому что он некорректен! Представляете себе лицо учителя, которому это заявляет ученик? Мол, вы оказались недостаточно умны для того, чтобы сформулировать корректный вопрос! Как такому учителю объяснить, что нельзя абстрактно моделировать свою верность каким-то установкам в полном отрыве от реальной действительности?! Поймет ли он, что принципы — это временные установки, имеющие очень ограниченное действие, предназначение которых заключается в помощи при принятии решения в условиях нехватки времени на анализ ситуации? Например, я считаю, что если увижу маленького ребенка на шоссе перед мчащейся машиной, то должен ради его спасения рискнуть своим здоровьем и жизнью. Но когда ситуация далеко не однозначная для следования каким-либо принципам, а времени на ее анализ достаточно, то почему бы и не отступить от них, если они признаны неадекватными?! Ведь, по сути, принципы создаются людьми, и именно первые существуют для вторых, а не наоборот. Представляете такую дискуссию между «твердолобым» учителем и учеником-маргиналом перед лицом ничего не понимающего класса, с удовольствием ожидающего поражения как одного, так и другого (так как обоих одинаково не любят)?!
* * *
Многочисленность фактов и сочинений растет так быстро, что в недалеком будущем придется сводить все к извлечениям и словарям.
(Вольтер)
– --
Чем больше в книге воды, тем она глубже.
(Андрей Кнышев)
– --
Следует читать много, но не многое.
(Плиний Младший)
– --
Отличие нравственных истин от научных в том, что в мире нравственных истин «изобретение велосипеда» не только не смешно, но даже важно: человек открывает то, что было высказано мудрецами две или три тысячи лет назад. Но он не повторяет, а именно открывает это сам…
(Евгений Богат)
– --
Я не хочу, говорю это раз и навсегда, знать слишком много. Уметь ограничивать познание — это тоже мудрость.
(Ницше)
* * *
Кто-то может сказать, что такие конфликты характерны только для юных максималистов, а взрослые люди такой ерундой себе голову не забивают. Тогда подсуну вам свою собственную мировоззренческую проблему. Взявшись писать книги, мне пришлось решать вопрос о том, стараться ли мне хоть в какой-либо степени следовать стандартам написания научного труда. Например, когда пишется научная книга, автор обязан «прошерстить» по выбранной теме всю литературу, которая была написана человечеством до него. Делается это по двум причинам: боязнь быть обвиненным в присвоении чужих идей; обязанность предоставить читателю всеобъемлющий обзор уже созданного в мире. Но в настоящее время размеры библиотечного фонда человечества разрослись так, что написание своей книги в части литературного обзора темы превращается либо в халтуру, либо в пересказ того, что и так уже известно. На то, чтобы высказать в книге свои идеи, обычно уже ни места, ни сил, ни ясности мысли не хватает — голова и книга превращаются в свалку чужих цитат, практически не представляющих ни для кого интереса.