Как выжить женщине в Средневековье. Проклятие Евы, грех выщипывания бровей и спасительное воздержание
Шрифт:
Отнесение лесбийского секса и мастурбации к одной категории, по всей видимости, строилось на представлении, что оба деяния проистекают от чрезмерной сексуальной озабоченности женщин вместе с отсутствием возможности удовлетворять сексуальные желания в браке. Однако лесбийский секс, как и женская мастурбация, в отличие от секса с мужчиной, просто не считались сексом как таковым. Во многих богословских аргументах лесбийский секс преподносился как вопрос злоупотребления сторонними предметами в погоне за сексуальным наслаждением. Архиепископа Реймского Хинкмара (806–882) настораживало введение внутрь объектов, призванных служить заменой пенису212. Даже если женщина в этот момент была с партнером, такой секс все равно трактовался как мастурбация и прегрешение
Как же тяжело давалось понимание «сольного», равно как и лесбийского секса в системе взглядов, которая определяла секс как соитие разнополой пары, происходящее в миссионерской позе. Альберт Великий, который в своих рассуждениях о женской мастурбации больше упоминал «натирание пальцами», нежели введение внутрь посторонних предметов, и тот настаивал, что во время этого акта девушки «воображают себе укромные части мужчин». Подразумевалось, что если у женщин есть такая возможность, то они всегда предпочтут секс с мужчиной, но в кризисной ситуации обойдутся как смогут. А подразумевало ли это самоудовлетворение или секс с другой женщиной, всякий мог толковать по- своему.
Любовная ворожба
Притом что чрезмерное любострастие женской натуры таило угрозу либо для института брака, либо для здоровья мужчин, либо для здоровья самих женщин, если их похоть не находила выхода, были и те, кого тревожило, как бы повышенная сексуальная озабоченность не толкнула женщин на ворожбу. Бурхард наставлял священников вопрошать всякую женщину, не позволяла ли она себе, дабы сильнее разжечь в супруге любовную страсть, «брать живую рыбу, вкладывать себе во влагалище и держать там, пока рыба не испустит дух, а потом варить или жарить оную рыбу и кормить ею супруга»? За такое прегрешение женщине причитались «два года покаяния в назначенные постные дни»213.
По правде говоря, не очень- то верится, что средневековые женщины действительно засовывали себе во влагалище живую рыбу и по ее издыхании приготовляли из нее кушанье для дорогого муженька. Совсем этого исключить нельзя, но в целом очень маловероятно, чтобы женщины проделывали такое, как бы ни были обделены сексуальной жизнью. Однако реальное положение вещей значило меньше, чем убежденность Бурхарда, что женщины еще и не на такое способны, и его опасения по этому поводу были настолько серьезными, что он предписывал священникам учинять прихожанкам допрос по этому поводу. Пусть женщины настолько охочи до секса, что не преминут удушить рыбку в своих гениталиях, если это сулит им любовные утехи побольше и покачественнее, — с этим еще можно было как- то примириться. Но совсем другое дело, что ради этого они готовы обратиться к темной ворожбе, рискуя погубить свою душу.
Попытки вмешательства в ход вещей явленной вселенной посредством колдовских заклинаний вызывали тревогу у богословов. В целом они полагали, что тот, кто осмелился вмешаться в божественный, то есть естественный порядок мира, не иначе как прибегнул к дьявольским средствам. Они принимали как должное множество природных чудес (например, электрических угрей или магниты), однако им надлежало рассудить, как действует магическое заклинание, и они не жалели чернил на пространные схоластические аргументы, доказывающие или опровергающие, что свершившееся могло быть достигнуто через ангельское заступничество. Крупным переменам по воле божественного провидения приписывали природу чудес, и они не могли свершаться под действием заклинаний. Однако если что- то в естественном ходе вещей менялось, чтобы поспособствовать сексу, сразу возникали подозрения, что это женщины призвали на помощь демонические силы. Сексуальность этих женщин несла угрозу не только их собственным душам, но и душам всех людей, кто состоял с ними в одной общине. В конце концов, силы ада, как во многом и женщины, редко когда удовольствуются достигнутым.
Бурхарда тревожило, что о дьявольских заклинаниях могли прознать и остальные члены общины. Ведь женщины по самой своей природе склонны сплетничать и разносить слухи, а учитывая их непомерное вожделение и влияние сил зла, стоящее за всяким любовным
Даже если оставить в стороне подозрения в ворожбе, богословы чувствовали, что женская сексуальность не чужда демонического свой ства. И потому нередко обвиняли женщин в том, что те околдовывают или привораживают мужчин чарами своей чувственности. Францисканский святой по имени Джерардо Каньоли (ок. 1267–1342) прославился способностью творить чудеса, за которые впоследствии удостоился посмертной канонизации. Одно из чудес состояло в умении изгонять любовную страсть из одержимых мужчин, «которых приворожила какая-нибудь дурная женщина». Так, к нему пришла одна мать с рассказом, что ее двадцатиоднолетнего сына «приворожила и сманила из дому женщина, изменявшая своему мужу». Мать молила его вмешаться и поклялась, что босой совершит паломничество в Пизу, если Бог вызволит ее сыночка, как она выразилась, из «дьяволовых силков»214. Если вкратце, то Джерардо не подвел и сын той женщины смог избавиться от любовного вожделения, наведенного приворожившей его женщиной.
Точно так же святую Бригитту Шведскую (ок. 1303–1373) однажды призвали, чтобы попросить у нее заступничества за священника, привороженного чарами одной колдуньи и «сгоравшего как в огне от плотских соблазнов, да так, что всяких иных помыслов лишился, кроме грязных плотских вожделений». Он умолял Бригитту дать ему силы противостоять соблазну той женщины. Бригитта принялась горячо молиться за священника, и история закончилась тем, что развратная колдунья «схватила нож и взрезала им свой пах, истошно вопя всем, кто ее слышал, “Приди, мой Дьявол, и ступай
за мной”. И с этим нечестивым призывом на устах испустила дух в окаянстве»215.
Излечение женщины от любовной лихорадки
Гравюра 1586 г., иллюстрирующая трактат Галена
В обоих примерах колдовские чары, способные помрачать мужские умы, и в одном из них — способные увлечь добродетельного мужчину на путь греха, исходили от дьявола, однако их проводником выступала женская похоть. В этих двух историях обращает на себя внимание совершенное безразличие к самой женщине, которая теоретически сама могла пасть жертвой дьявольских происков. Напротив, и действия целителей, и все сочувствие окружающих направлялись исключительно на «жертв» — мужчин, воспылавших любовной страстью к приворожившим их чародейкам. Никого не заботило, смогли бы героини подобных историй как-нибудь исправить свою жизнь, а в примере с Бригиттой шведской ужасная смерть женщины- колдуньи только приветствовалась. Общий посыл не вызывает сомнений: женская сексуальность считалась демонической силой, и чтобы устоять против нее, мужчинам приходилось прибегать к божественному заступничеству. Мужчины не несли ответственности за любовное наваждение и дьявольскую одержимость любовной страстью. Зато ее несли женщины. Они сами призывали на свои головы проклятие и навлекали его на взрослых мужчин, которые, очевидно, всё еще нуждались в материнской защите.
В конце XV века будоражившие общество тревоги по поводу интереса женщин к черной магии и их демонической сексуальности достигли кульминации. Страхи перед колдовством нашли отражение в трактате по демонологии и методам охоты на ведьм, которое называлось «Молот Ведьм» (Malleus Maleficarum). Принадлежавший авторству по крайней мере одного обеспокоенного распространением ведовства инквизитора Генриха Крамера (ок. 1430–1505), «Молот» должен был содержать аргументы в пользу существования колдовства и стать практическим руководством по его искоренению216. На случай, если читателей «Молота ведьм» вдруг заинтересовал бы вопрос, зачем нужна такая книга, у автора был готовый ответ: женская сексуальность.