Как я был великаном (сборник рассказов)
Шрифт:
Две пары глаз проводили Ирму до двери.
— А теперь — очередь за Маккентом, — сказал Гольберг. По-моему, его любопытство испарится, как только речь пойдет о некоторых щекотливых…
Прежде чем доктор успел закончить свою фразу, дверь вновь отворилась и на пороге появился Маккент. Быстро обшарив комнату глазами, он задержал взгляд на Родине.
— У вас есть для нас что-нибудь новое? — спросил тот.
— Да. То есть я так понял, что вы хотите с каждым из нас побеседовать в свете… ну, что ли, новых обстоятельств смерти Шмидта. Нейман сказал, что вы
Следователь пропустил его вопрос мимо ушей.
— С какой целью вы интересовались медицинской картой Шмидта в пятницу? Что вы в ней искали?
— Я? — Биолог почти подпрыгнул на стуле.
— Именно вы. Итак, что вас интересовало?
— Это, верно, Рея Сантос…
— Оставьте ее в покое и отвечайте на мои вопрос.
Взгляд Маккента беспокойно перебегал со следователя на доктора.
— Это не имеет никакого отношения…
— Имеет, не имеет — позвольте судить нам. Как это произошло?
— В последнее время Шмидт не был похож на себя. Он стал задумчивым, чувствовалось, что его что-то гложет. Мне это показалось странным, и я подумал, не подскажет ли мне что-либо его медицинская карта. Вот и все.
— Это входит в ваши обязанности?
— Конечно!
— Каким же образом?
— А по-вашему, исследуя влияние здешней обстановки на растения, я могу пройти мимо того, как ее переносят люди?
— Итак, забота о коллеге. Почему же вы не попросили врача показать вам эти карточки?
— Потому что в тот момент ее не оказалось на месте, а карточки можно было посмотреть.
Следователь на мгновение был сбит с толку этим доводом, но тут же оправился и продолжил атаку:
— А для чего вам недавно понадобилось подслушивать у дверей комнаты Шмидта?
— Мне показалось, что кто-то произнес мое имя, и я остановился.
— Вы считаете, это в порядке вещей — подслушивать, что о вас говорят за вашей спиной?
— Пусть будет стыдно тому, кто за глаза говорит одно, а в глаза — другое.
— Расскажите-ка о ваших субботних передвижениях, Только точно, не утаивая… — перебил его майор.
— Для этого я и пришел сюда. — Маккент облизнул пересохшие губы. — Я хочу вам рассказать нечто почти невероятное. Но сначала мне бы хотелось спросить…
— Спрашивать буду я!
— Да, конечно. Но… дайте мне договорить. Я знал, что Шмидт убит. Еще с субботы. Я видел его там, я нашел его… я был у него первым. То есть первым после убийцы.
— Спокойнее, не все сразу. О том, что вы лгали, мы знаем.
— Лгал… да… Я боялся. Вы, конечно, сравнили показания Реи Сантос…
Майор пристально посмотрел на биолога.
— Я сейчас перейду к делу, — заверил его Маккент. — Все началось с того, что меня заинтересовало поведение Шмидта. Я же видел, что между ним и Ирмой Дари что-то было. Он довольно открыто добивался ее расположения. Но это к делу не относится. Мне показалось, что Шмидт сделал какое-то открытие и скрывает это. Ему известно что-то интересное. Он над чем-то работает. Но где? На базе? У радиотелескопа? Что это могло быть? Потолковать бы с ним наедине. Быть может,
— Не беспокойтесь, следите лучше за собой — не забудьте чего-нибудь. Итак, вы направились к радиотелескопу…
— Ровно в 10.25 я его увидел. Шмидт… — Маккент несколько раз сглотнул слюну, лоб его покрылся испариной, — он там лежал. Мне показалось, что он в обмороке или у него поврежден кислородный баллон. Я подбежал к нему и не поверил своим глазам — его скафандр был прострелен в двух местах. Представляете?…
— Дальше, дальше.
— Я растерялся, вытащил ракетницу, думал дать сигнал тревоги… потом хотел позвать на помощь по радио, но не сделал ни того ни другого. Первое, что пришло мне в голову, — радиста кто-то застрелил нечаянно, не мог же он сам всадить в себя две ракеты! Но потом я отбросил эту версию, несчастный случай исключен. Шмидта убили. Два выстрела — неопровержимое доказательство убийства. И никого нет вокруг. Это было жуткое чувство. Я сразу подумал — стоит кому-то меня увидеть у трупа Шмидта — и подозрение может пасть на меня. Поэтому я бросился бежать оттуда со всех ног. Вот и все. — Маккент отер пот со лба. — На этот раз действительно все.
Закусив губу, доктор Гольберг едва сдерживал нетерпение так хотелось ему задать Маккенту с десяток вопросов. Но он предоставил инициативу следователю.
— Скажите, Маккент, вы любите Моцарта? — неожиданно спросил Родин.
— Люблю. Откуда вы знаете?
— Какие произведения Моцарта вы здесь прослушивали?
— Здесь, в Заливе Духов? Насколько я помню, никаких. Да, точно, никаких.
— Вернемся к Шмидту. Значит, вы утверждаете, что помчались прочь от трупа? Куда — к оранжерее?
— Да, я вернулся прямо в оранжерею и лихорадочно стал обдумывать ситуацию. Неожиданно я вспомнил, что ровно в 11.00 будет проводиться проверка всех членов экспедиции, находящихся снаружи. Это значит, что с минуты на минуту следует ожидать тревоги. Если я прибегу последним, это может вызвать подозрение. Поэтому я встал и направился к базе.
— Вы никого не встретили по дороге?
— Я старался уклониться от встреч. Однако мне показалось, будто я вижу чью-то тень. Видимо, это был Нейман, проходивший мимо оранжереи в тот момент, когда я собирался выйти. Кроме того, я видел врача, Рею Сантос.
— Каким путем вы шли к базе?
— Я держался стороной, двигался вдоль склона, в тени. Наконец я притаился и стал выжидать.
— Что же было дальше?
— Потом произошло то, от чего я остолбенел. Над мертвым Шмидтом взлетела ракета. Но там же никого не было! Вы можете это объяснить?
И снова следователь пропустил его вопрос мимо ушей.
— Откуда вы знаете, что у радиотелескопа никого не было?
— Но я же собственными глазами видел мертвого Шмидта, а через две-три минуты после объявления тревоги все собрались у выхода! Кроме Ирмы Дари, но она все время была на связи.