Как я был великаном (сборник рассказов)
Шрифт:
— Вы видели ракету?
— Видел.
— Я, очевидно, неточно выразился. Я спрашиваю, вы посмотрели на холм, после того как ваше внимание привлек красный свет, или…
— Нет. Я смотрел именно в этом направлении. Меня… я не знаю, как бы это лучше выразить… Просто радиотелескоп, холм, где лежал Шмидт… это место притягивало меня, я не мог от него оторваться. У меня было такое чувство… доктору, верно, знакомо это состояние…
— Архаическая аномалия, — проворчал Гольберг, — атавизм. Еще лет сто назад никого не удивляло, что люди толпятся перед домом, где совершено убийство.
— Вы не заметили ничего особенного в этой сигнальной ракете?
— Нет. Мне показалось,
— А высота?
Биолог пожал плечами.
— Высота? Я бы сказал — обычная, может, чуть меньше.
— Хорошо. Вспомните, откуда кто прибежал.
— Первой прибежала врач, справа. Мне тогда просто в голову не пришло, что она бежала от оранжереи. Потом из шлюзовой камеры показались Глац и Мельхиад. Нейман бежал со стороны ракетоплана. Юрамото шагал от своей сейсмической станции, а Ланге мчался сверху, от обсерватории. Он прибежал последним.
— К слову, верно ли, что у вас с ним был довольно крупный разговор?
— Да, мы немного повздорили.
— По какому поводу?
Маккент недоуменно развел руками.
— Уж и не знаю, как вам объяснить. Речь шла о человеке, вернее, о человечестве, о его прошлом и будущем. Ланге что-то сказал о господстве человека во Вселенной, а я имел неосторожность пожалеть Вселенную, подразумевая биологическое несовершенство человека. Он мне возразил, слово за слово — мы поспорили. Вот и все.
Родин посмотрел Маккенту в глаза.
— Скажите мне, пожалуйста, вы же не маленький ребенок признанный ученый, заслуженный человек. Я понимаю, что, когда вы наткнулись на мертвого Шмидта, для вас это было сильнейшим потрясением, вы не знали, что делать, и в панике совершили ошибку. Но потом, когда прилетели мы… почему вы так долго скрывали от нас правду?
— Я подумал, — Маккент в волнении сжал руки, — я сказал себе… вы понимаете, я же тут, на Луне, только временно. Мы с вами расходимся во взглядах на целый ряд проблем, ко многому я отношусь с оговорками, возражениями. Кроме того, следует признать, что по натуре я достаточно активен, до всего хочу докопаться, все меня интересует, иногда это даже кое-кого злит. — Он улыбнулся уголками губ. — Представьте себе, что именно я выстрелил над Шмидтом ракету. Соберите все факты воедино, и вы поймете, что мне трудно было бы объяснить свое присутствие у мертвого тела радиста. Я признаю, что допустил ошибку. Но, мне кажется, я сумел объяснить, почему я не сказал вам всего сразу. Настало время исправить эту ошибку. Поэтому я и пришел — сказать вам чистую правду. Вы меня понимаете?
— Хотел бы я знать, — произнес доктор, когда за Маккентом захлопнулась дверь, — чем вызвано это его признание. Уж не тем ли, что он обнаружил пробелы в предыдущих показаниях, которые были чистой ложью?
— Вполне возможно.
После обеда доктор вытащил блокнот с пометками и некоторое время бесцельно перелистывал странички, пока не остановился на списке личного состава экспедиции.
— Лесенка укоротилась еще на две ступеньки, но продвинулись ли мы вперед? — заметил он с горечью. — Трудно сказать. Я уж не говорю о доказательствах. Что толку в подозрениях, если мы — простите, вы — не можете подкрепить их конкретными доказательствами?
На лице майора не отразилось горячего стремления продолжать дискуссию, но медик не был обескуражен его молчанием.
— Попробуем подвести некоторые итоги. Итак, у вас имеются четыре возможности… Кто говорит правду — селенолог или биолог? Юрамото
И он победно посмотрел на Родина.
— Ничего, — ответил следователь.
— Рассмотрим первую возможность. Юрамото говорит правду, Маккент лжет. С какой целью? Предположим, Маккент не только ученый-биолог, у него есть иная миссия, которую он вынужден тщательно скрывать от других. Разумеется, это только гипотеза. Как знать, может, его задача — получить специальную информацию об оборудовании лунной станции, ракетной технике и прочем. Мы многое публиковали, но не все. Маккент вынужден скрывать свою деятельность под личиной чрезмерно любопытного человека, который хотя и не вызывает особых симпатий, но никому не причиняет зла. Но, как я уже говорил, патологического любопытства в чистом виде не существует…
— Да-да, я знаю — проявление любопытства должно иметь какую-то подоплеку! — воскликнул Родин.
— Совершенно верно. Но, чтобы объяснить это, требуется психологический анализ. Глубокий и обстоятельный, майор. Итак, наш биолог симулирует любопытство. И если кто-нибудь из членов экспедиции замечает, что он что-то вынюхивает, простите за выражение, то никто не обращает на это внимания — ведь в этом весь Маккент! Итак, что же произошло? Маккент принимал секретные депеши с Земли. Они могли быть зашифрованы в тексте обычных радиограмм, которые получает каждый член экипажа. Он мог также подсоединиться к одной из антенн и принимать сигналы самостоятельно. Ведь каждый объект имеет свою собственную приемно-передающую аппаратуру.
— Для чего?
— На тот случай, если будет уничтожен главный канал базы. Но продолжим. Маккент мог поддерживать секретную радиосвязь, необходимую для осуществления предполагаемой разведывательной деятельности. Шмидт во время поисков любительских станций мог это обнаружить. Он поймал непонятное сообщение несколько букв и цифр. Ему нетрудно было догадаться, что сигналы посланы с Земли, и тогда он начал расшифровывать сообщение. Этим объясняется его интерес к непонятным цифрам в блокноте и беспокойство. Шифр не выходил у него из головы, он мучился днем и ночью. Маккент обнаружил, что ему грозит опасность разоблачения. Он выслеживал Шмидта, подслушивал у его дверей и наконец принял решение, что радист должен умереть. Как по-вашему, майор, могло так быть?
Майор закачался на стуле.
— А почему бы нет?
— Вот видите. Остается решить вопрос, каким образом Маккент совершил убийство. Это уже потруднее. Скажем, он задумал очернить Мельхиада. О любовном треугольнике ему было известно, он сам в этом признался. Ревность Мельхиада — достаточно убедительный мотив… Биолог выбрал для убийства время, когда никто не знал, чем занимается Мельхиад. Но он просчитался. Благодаря срочному ремонту кабеля, который сам же Маккент повредил, у Мельхиада появилось неоспоримое алиби. Тщательно выработанный план рухнул как карточный домик. Что оставалось делать биологу? Он придумал версию, будто видел Шмидта мертвым уже в 10.25 утра. Для чего? Чтобы момент убийства приходился на то время, когда, по его мнению, Мельхиад не сможет доказать своего алиби. Ну, что вы на это скажете?