Как я учился на ошибках
Шрифт:
...К сожалению, мы, не сумев вовремя остановиться в своей добродетельной щедрости, чаще всего уже не имеем возможности вернуть безнравственного потребителя подаренного нами добра к "разбитому корыту"...
Без добронравия жизнь стала бы неуютной и беспросветно серой. Мне, например, такая жизнь просто не нужна. Но надо бы нам прилежно учить уроки потребления добра, чтобы пореже выращивать добром зло. Истинное добро бескорыстно, но не бездумно...
Плодотворных вам, читатель, раздумий для блага людей, которым вы дарите добро, а значит, как вы понимаете, и для блага каких-то других людей и, нередко,
А еще - простой совет: перечитывайте иногда мудрую "Сказку о рыбаке и рыбке", не пожалеете.
О "ТРУДНОМ ЧЕЛОВЕКЕ",
ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ ОШИБКЕ
И ТЕХСОВЕТЕ
Он встречал представителей науки в северном городе Сургуте с нескрываемой настороженностью, особенно, когда они намеревались осчастливить буровиков-производственников своими новейшими технологическими регламентами для проведения работ в нефтяных скважинах... на старой технической базе. "Всегда найдется хоть один эфиоп, который напишет инструкцию для эскимосов, как им переносить мороз", - так он однажды высказался, беседуя с группой представителей буровой науки в начале 70-х годов. В этой группе был и я. Нам, его гостям, естественно, стало несколько неуютно. "Трудный человек", - подумал я и, как узнал позже, не я один...
Николай Леонтьевич в молодости сам поработал в науке и уже тогда узнал, что среди ее плодов есть не только принципиальные достижения, но и мелочи жизни, и настырное шарлатанство. А затем в течение десятков лет он управлял прогрессом в технологии бурения скважин на крупнейших предприятиях севера Тюменской области. И в этой деятельности был точен и смел, требователен и великодушен на уровне и стратегического, и тактического мастерства. Он - живая легенда в среде тюменских нефтяников и буровой науки России. Н.Л.Щавелев долго занимал свой высокий пост в компании "Сургутнефтегаз" и вышел на пенсию в 73 года - это редкий подарок судьбы для людей тюменского Севера...
Хочется вспомнить случай 30-летней давности. Испытывалось наше принципиально новое устройство, которое должно было резко уменьшить поступление ненужной добавки - пластовых вод - в продукцию нефтяных скважин. Сразу отмечу, что это устройство затем многие годы успешно применялось на разных нефтяных месторождениях. Но пока еще проходили его испытания, по результатам которых приемочной комиссией будет решаться вопрос, ставить эту разработку нашего института на серийное производство или нет. Председателем комиссии был назначен Николай Леонтьевич.
Испытания следовало провести в шести скважинах. Но уже в первой я допустил технологическую ошибку - и скважина попала в фонд бракованных. На ее исправление потребуется много денег и времени. Это было для нас бедой. Мы еще не накопили никакого положительного опыта для укрепления своих позиций, и наш большой труд уже, практически, с порога, мог быть отвергнут.
Щавелев говорил со мной недолго: "Через три дня я собираю техсовет. Ты доложишь ситуацию. Я предложу прекратить испытания, пока институт не докажет, что к ним можно вернуться. Готовь сообщение. Всё!"
Не знаю, как шахматные гроссмейстеры готовятся к решающим партиям, но, думаю, что мое напряжение в последующие
Три дня я провел почти без сна и думал-думал - и в гостинице, и обходя по многу раз дальние уголки Сургута, где мне не могли встретиться и помешать какие-нибудь знакомые. Диалектика ситуации, все мои аргументы, мои ответы на десятки предполагаемых вопросов - все было тщательно продумано. Таблетки от головной боли помогали мне вперемежку с кофе. С грустью возвращался к одной и той же мысли: "Какой же трудный человек Николай Леонтьевич!"
На техсовете Щавелев во вступительном слове почему-то воздержался от того страшного предложения, которое запланировал три дня назад. Мне, пожалуй, стало чуть-чуть спокойнее на душе. Я докладывал чеканно, чувствовал, что все слушают внимательно. Исчерпав аргументы, подытожил: "Не сомневаюсь, что следует продолжить испытания. Уверен, что больше не допущу ошибок. Но если вдруг возникнет еще какая-нибудь неприятность, значит, не место нашему изделию на нефтяных промыслах, и гоните меня отсюда насовсем".
Испытания были продолжены с полным успехом. Николай Леонтьевич сказал мне: "Молодец, Юра, - выстоял ". И подписал акт комиссии. Затем я почти сутки отсыпался в гостинице...
Сегодня мы с Николаем Леонтьевичем - друзья. Сколько переговорено о делах, о жизни! И сейчас звоним иногда друг другу, чтобы через океан поделиться теплом души.
ДВА ПИРОЖКА С КАПУСТОЙ В ЧОПЕ
В середине 80-х годов прошлого века я был направлен в необыкновенно приятную командировку - в Венгрию. С каким удовольствием я бы рассказал об эпизодах этой поездки, прежде всего связанных с красавцем Будапештом! Но, увы, тема этого эссе другая.
Командировочных денег нам давалось немного: кроме текущих расходов, их хватало лишь на скромные сувениры членам семьи и самым близким друзьям. Тем не менее, мы проявляли нешуточный интерес к магазинам, заполненным промтоварами и продуктами. Посещение магазинов рождало в нас ощущение, что мы попадаем во впечатляющие музеи, посвященные жизни местного населения.
Моим гидом в командировке постоянно был веселый, энергичный и дружелюбный ровесник Миклош Арпаши. Он ранее учился в нашем Московском нефтяном институте, отставая от меня на один курс, и прекрасно говорил по-русски, почти без акцента.
Когда мы посетили с ним обувной отдел одного универмага, я заворожено остановился перед витриной с кроссовками.
– О. вот бы сделать такие подарки сыну и племяннику - это было бы грандиозно! Но увы...
– произнес я.
– Нет проблем, - мгновенно и неожиданно среагировал Миклош.
– Скоро будет моя командировка в Москву, и меня в твоей стране тоже интересуют кое-какие покупки. Я сейчас даю тебе деньги на кроссовки, а ты вернешь их мне рублями там - и нам обоим будет хорошо.