Как я учился на ошибках
Шрифт:
Не буду утомлять уважаемых читателей техническими деталями, достаточно сообщить, что испытания прошли весьма успешно, буровиками был подписан положительный акт. Приятно вспомнить, что вскоре наша аппаратура была освещена в новом издании "Справочника бурового мастера".
Мы погрузили в свой грузовик всё наше имущество, разместились в нём сами (водитель - понятно, в кабинке, остальные двое - в кузове, чтобы веселее было там трястись) и поехали домой, в Казань.
Обрадованный нашим успехом директор родного филиала ВНИИ немедленно объявил нам по благодарности, которые занесли в
А через день мы решили провести ревизию нашей аппаратуры после дальней и совсем не первосортной дороги. Открыли крышку общего ящика и... пришли в ужас. В дороге трансформатор сорвался с места и буквально размолотил всё, что было в ящике и являлось нашим созданием.
Дело в том, что в спешке трансформатор был закреплен лишь одним болтом из положенных четырех, а затем, в радостном возбуждении, никто не вспомнил об этом. Весил он не меньше, чем старомодный чугунный утюг - вот и потрудился, как говорится "от души".
Только через полтора месяца мы смогли восстановить свой комплекс приборов, чтобы продолжить его испытания в новых условиях - при бурении сверхглубокой скважины в Западном Казахстане.
А за те, первые испытания моя благодарность была дополнена выговором за халатное отношение к своим обязанностям. Ведь я был руководителем группы...
И ВСЁ ЖЕ СТЕПЬ УСЛЫШАЛА МОЙ ВОКАЛ
Накануне уже далекого, но тогда нового, 1968 года завершалась моя очередная командировка. Она оказалась незабываемой. Прежде всего, потому, что с участием нашей группы москвичей - сотрудников ВНИИ буровой техники был успешно выполнен очередной этап строительства сверхглубокой скважины на проектную глубину 7 километров.
Скважина, которую я упомянул, бурилась при постоянной научно-технической помощи нашего института на северо-западном краю Казахстана, среди необъятных степных просторов Гурьевской (ныне Атерауской) области. Лето там очень жаркое, а зима довольно холодная и при этом надоедливо ветреная, так что в той, предновогодней командировке погода нас, честно говоря, не ласкала. Зато радовали успех дела и наша приятная команда представителей института, ставшая, по ощущению каждого из нас, уже почти родной семьей.
Рано утром 30 декабря нас должен был увезти в аэропорт города Гурьева единственный, а потому бесценный, автобус экспедиции. Но тем же утром мы узнали, что автобус не вернулся из этого города, где водитель занимался каким-то делом, пока мы познавали щедрость казахстанского банкета. В Гурьеве водитель вдруг заболел, слёг с высокой температурой.
Нас, конечно, посетила грусть за прекрасного парня, которого мы уже хорошо знали, но, честно говоря, ещё более грустно нам стало оттого, что последний в уходящем году гурьевский авиарейс на Москву состоится без нашего участия.
Думали мы, думали - и ничего путного придумать не могли. А утром 31 декабря начальник экспедиции с несколько виноватым видом пришел в наш домик и сообщил, что водитель одного из грузовиков собирается поехать на новогодний праздник к семье в Гурьев. У него, дескать, открытая бортовая машина, в кузове которой легко размещаются
У всех нас, москвичей, было единое желание: как угодно, но продвигаться в сторону дома. Продвигаться по мере возможности - и будь что будет! И мы дружно заявили, что согласны на грузовик.
Как и было обычным в той нашей неприхотливой жизни, грузовик почему-то долго не мог выехать. Он появился перед нашими окнами, когда уже стемнело. Правда, водитель оптимистично заверил, что к 12 часам ночи по местному времени мы будем в гурьевской гостинице. Нам на прощание подарили две бутылки шампанского - близится новогодняя ночь, как-никак. А ещё вручили пакеты с продуктовыми пайками. В общем, к празднику нас по возможности подготовили - и мы отправились в путь по плоской, как блюдце, казахстанской степи.
Я удивлялся, как водитель в темноте умудряется держать правильный курс. Дороги как таковой в степи, по-моему, не было вообще. Ехать можно было куда угодно. И земля хранила следы множества произвольных траекторий движения автомобилей, что, как мне думалось, просто сбивало с толку, помогало заблудиться.
Я оказался прав. Наш водитель сбился-таки с пути, остановил машину и, заглянув в кузов, деловито сообщил, что теперь мы неизбежно встретим Новый год по гурьевскому времени в степи. Мы, помнится, даже обрадовались, потому что, хотя шампанское - не водка, но с закуской оно всё же немного нас согреет - а разве это плохо?! Ведь, похоже, ещё трястись и трястись в кузове...
И желанный момент наступил. Водитель забрался к нам, и короткий праздник начался. Правда, чокаться нам не пришлось. Отправляясь в дорогу, мы забыли, что целесообразно иметь с собой стаканы. Такая ёмкость под шампанское оказалась только у водителя, и мы использовали её по очереди. Но это обстоятельство ничуть не уменьшило радость встречи западноказахстанского Нового года. Нам было поистине хорошо!
А когда поехали дальше, мы, несколько расслабленные и вполне счастливые, даже начали петь.
Тут я должен кое-что пояснить. Мои вокальные способности были отмечены ещё тогда, когда я в пионерском возрасте попробовал стать участником школьного хора. Вскоре был удален на все четыре стороны из третьего, дальнего ряда. Мне доступно объяснили этот факт: то, что звучало моим голосом, дескать, если и было мелодией, то всё же не той, что исполнялась хором.
Я ещё долго сомневался в справедливости этой оценки моего музыкального дара. Но случилось такое. В связи с окончанием мною нефтяного института, двое друзей подарили мне очень красивую немецкую губную гармошку. И захотелось отблагодарить их демонстрацией умелого владения этим инструментом. В течение месяца я репетировал игру на гармошке, выбрав очень простую и милую мелодию популярной тогда песни, начинающейся словами "Страна родная Индонезия...". Проще этой мелодии был, пожалуй, только "Чижик-пыжик". Ощутив, что вполне созрел как исполнитель, я пригласил тех друзей на ужин и продемонстрировал им свое мастерство. Один из них, проявляя искреннюю чуткость, прокомментировал моё выступление так: