Какими мы были
Шрифт:
— И отдал бы, если бы он стал королём. Вместо этого мы имеем безвольного короля вместо глупого.
— Он не бил свою визгливую жену, и поэтому безвольный? — с гневом спросила Серсея, начиная горячиться. — Он проявил силу перед Лианной. Элия была кроткой рядом с ним, и ему достало смелости короновать и увезти её. Теперь она подавляет его. Это в ней проблема, а не в Рейгаре. Он потерял с ней, бесчестной, всю свою силу, и я должна вернуть её ему. — Это моя мечта.
— Тогда сделай это, — сказал ей Тайвин, опустив перо в чернильницу. — Если ты хочешь, чтобы он полюбил тебя, чтобы забыл эту глупую шлюху, чтобы твой сын
Он говорит это так, как будто это так просто, бурлила внутри себя Серсея. Рейгар слишком умный человек. Но он человек.
А все люди имеют слабости.
______________________________
У неё не было чёткой причины, почему она пошла в покои Рейгара. Может, она искала что-то, но что — не знала. Вероятно, она хотела быть в его собственном личном месте, которое было наполнено его личными вещами.
Было известно, что Рейгар редко задерживался в своих покоях, кроме, возможно, проведения аудиенций с посетителями в своём кабинете. И, так как он каждую ночь спал в спальне своей королевы, его кровать, очевидно, не использовалась. Но когда Серсея вошла внутрь, она обнаружила чистые покрывала, закрывающие большую постель; деревянные поверхности были свободны от пыли, и всё сияло на свету. Эти была именно такая спальня, которые ей нравились, и меньшего она от Рейгара и не ожидала.
— Я должен сказать Его Величеству королю, что Вы пришли сюда, — проворчал позади неё в предупреждение сир Барристан. Серсея закатила глаза; она возмущалась, что её поручали столь утомительно благородному рыцарю, хотя и знала, что Рейгар не хотел ничего плохого. Это было лучше, чем сир Освелл, который бы, несомненно, разил спиртным, и гораздо лучше, чем дебошир сир Лонмаут.
— Скажите ему, сир. Я уверена, что со всеми его проблемами он будет рад услышать, что королева посетила его покои, — резко ответила Серсея. — Подождите меня снаружи, если желаете.
Сир Барристан не издал ни звука протеста, но Серсея знала, что разозлила его. Ну и прекрасно; в любом случае, он не больно-то ей нравится.
Свет струился через окно, смягчая чёрные тона по всей комнате. Было больше чёрного, нежели красного, заметила она. Постельные принадлежности были в основном чёрными, древесина гардероба также была покрашена в чёрный, а в углу стояли доспехи из чёрной брони. Красный акцентировал всё это, преимущественно, в виде трёхглавого дракона, смягчая темноту, но лишь немного. Если бы не мягкий бежевый цвет стен, эта комната была бы сущим мучением.
Серсея прошагала к кровати. Она была больше, чем у неё, чего и следовало ожидать, и грандиознее. Золото было инкрустировано рубинами, подмигивающими ей на каждом шагу. Она провела рукой по атласным простыням, проверяя их мягкость. Затем в акте, который мог быть назван не иначе как ребячеством, Серсея легла на них, прижавшись щекой к большой подушке. Перина под ней опустилась, а атласные простыни своей прохладой приятно остудили жар вокруг неё.
Я должна попросить Рейгара спать здесь, сказала она себе. Она гораздо лучше моей, и я буду ближе к нему.
Кроме того, она хотела бы здесь трахнуться.
Серсея села и оглянулась. Возле кровати стояла тумбочка из того же тёмного дерева. Она стремглав бросилась к ней и открыла ящик. Там был неожиданный беспорядок случайных предметов — колец, пуговиц, каких-то
Серсея вытащила её и заметила, что металл был слишком тусклым, будучи долго не полированным. Её пальцы нашли застёжку, ослабшую не сразу, и кулон раскрылся на её ладони. В нём был портрет женщины, восхитительной, как только могли сотворить боги. У неё была смуглая, загорелая кожа без изъянов, потрясающие зелёные глаза и длинные чёрные волосы, прямые, как спица. Серсея чуть не позеленела при взгляде на неё, пока не узнала, кто это была — Элия Мартелл.
— Мой бедный король, — вздохнула она. — Всегда такой преданный. — Серсея не чувствовала ревности к тому, что муж держал этот портрет. Нет, Серсея не могла бы; Элия Мартелл мертва, а мёртвая соперница лучше, чем живая.
Она положила портрет на место и мягко закрыла ящик. Осмотревшись вновь, она выхватила глазами письменный стол в углу, из дерева чёрного, словно крылья ворона, как это было типично для всех наиболее посещаемых Рейгаром комнат. Такой же был в её спальне и ещё один — в спальне Лианны; его часто охватывала необходимость что-то записать, и не всегда по дипломатическим соображениям. Он до изнеможения работал за столом, чтобы написать для неё стихи, каждый из которых был красивее предыдущего.
Она покинула кровать и направилась к нему. На нём не было ничего, кроме стопки бумаг, перьевой ручки, свечи, печати и чернильницы. Её глаза и руки опустились к ящикам сбоку. Она открыла первый и нашла там запасные ручки с перьями всех цветов. Присев, она стала открывать второй; она дёргала его изо всех сил, пока не послышался шорох бумаги и он не поддался, открыв взору страницы писем, уже вскрытых.
На печатях была вытиснена голова лютоволка.
Серсея неистово схватила одно и дрожащими руками открыла его.
Дорогой Рейгар, было там написано. Прошу, приходи, я так хочу тебя видеть. Хотя бы на одну ночь. Жду тебя.
Оно было подписано: «Лианна Старк».
Вытаскивая письмо за письмом, Серсея находила их все, заканчивающиеся так же, пока груда бумаги не окружила её ноги. Каждое было нежнее предыдущего, каждое всё более раздражающе интимное. К тому времени, как её пальцы скребнули по дну ящика, Серсея думала об огне. Она хотела предать огню их все, чтобы сжечь эти тошнотворные остатки их любви.
«Он любит эту дьявольскую женщину», раздался в её голове голос Джейме.
«Больше нет», хотелось сейчас сказать ему Серсее.
Её пальцы двигались против её воли, разрывая первое письмо надвое. Затем второе, третье, четвёртое…
— Серсея? — позвал голос из дверного проёма, голос столь сильный, что мог принадлежать только Рейгару. Она подняла глаза и встретилась ими с его спокойным взглядом.
— Рейгар, — пробормотала она дрожащими губами. — О, Рейгар.
— Эти письма… — Он подошёл, наклонился и поднял одно разорванное письмо. — Зачем ты это делаешь? — спросил он, явно разочарованный.