Какой простор! Книга первая: Золотой шлях
Шрифт:
Совещание командующих армиями, реввоенсоветов армий и наиболее выдающихся командиров назначено было в неуютном здании станции Апостолово. Совещание долго не начинали: ждали Буденного, который почему-то запаздывал. По просьбе Фрунзе в комнате не курили. Никто не шутил, не смеялся — вспоминали недавние операции, путались в подсчетах штыков и сабель, участники поправляли друг друга, негромко спорили.
Говорили о том, что маловато снарядов, плохо с обмундированием и продовольствием, о том, что сама природа создала непреодолимые укрепления на Перекопе. Отмечали, что базы снабжения еще в двухстах верстах от фронта.
У стола в летней выгоревшей косоворотке
Иванов подошел к командиру дивизии Апанасенко.
— Пойдем покурим, — предложил Апанасенко.
Иванов вышел с ним на перрон.
Дул колючий северный ветер, крутил обрывок веревки, медный, осколком разбитый и позеленевший колокол трогательно позванивал. На станции не было ни одного дерева, ни одного куста, кругом голая, прилизанная осенними ветрами степь.
Апанасенко звякнул шпорами, уселся на рассохшуюся пожарную бочку.
— Чего он хочет, Троцкий? — Апанасенко зло затянулся цигаркой и сплюнул. — Если бы не он, Крым давно бы нашим был. Ведь план ЦК по разгрому белогвардейщины разорвал деникинский фронт на три части: главные силы Деникина бежали на Северный Кавказ, западные группы добровольческих войск были отброшены в Юго-Западную Украину, и только Слащов, в тылу белых дравшийся с Махно, ушел за Крымский перешеек, а у него не больше трех тысяч штыков и тридцати орудий. Вот здесь и можно было их раздавить в короткий срок, с малой кровью…
Хлопнула дверь. На перрон вышел комдив Блюхер.
— Опять на близорукого капаешь?
— Отвожу душу.
Апанасенко еще хотел что-то сказать, но в это время к станции галопом подскакали три всадника. Один из них, путаясь в полах бекеши, быстро вбежал в помещение, двое других остались около лошадей.
— Пойдемте, Буденный приехал, — сказал Блюхер, бросая на землю окурок и раздавливая его ногой.
Но это был не Буденный, а Ворошилов, приехавший на своем неизменном коне Маузере. Вошедшие вслед за ним Иванов и Апанасенко увидели непривычную сцену: Ворошилов и Фрунзе крепко сжимали друг друга в объятиях. Приятное и доброе, ласковое лицо Фрунзе покрылось густым румянцем.
— Сколько лет не виделись мы с тобой, Клим!
— Да, Арсений, как встретились на Стокгольмском съезде партии, с тех пор… — сказал Ворошилов. Сбросив бекешу, он сел к столу. На нем был синий, наглухо застегнутый френч с двумя орденами, приколотыми один над другим.
В эту минуту в комнату вошел Буденный.
Фрунзе, проведя пухлой рукой по начинающим седеть волосам, строго посмотрел на командарма. Буденный прислонился к окну. На лицах присутствующих отразилась тревога.
— Наша задача сводится к тому, чтобы окружить и уничтожить Врангеля в Северной Таврии, не дать ему ускользнуть в Крым через Перекоп и Чонгар, — отчетливо проговорил Фрунзе. — Все это мною сформулировано в следующем приказе. — Фрунзе взял со стола блокнот, прочел: — «Во что бы то ни стало не допустить отхода противника в Крым и согласованным, концентрическим наступлением всех армий уничтожить его главные силы, группирующиеся к северу и северо-востоку от перешейков, отрезать пути его отхода в Крым и стремиться на плечах бегущих овладеть перешейками». Я прошу вникнуть в приказ. Помните — семь раз отмерь, а один раз отрежь.
Ворошилов поднялся, что-то шепотом сказал
— Шестой армии разгромить части противника, находящиеся перед ней, ворваться в Перекоп, отрезав Врангелю единственный путь отступления в Крым.
Иванов посмотрел на фигуру командующего Шестой армией. Корк, сняв пенсне, протирал носовым платком стекла; потом Иванов с завистью взглянул на его маузер в деревянной оправе, подумал: «И зачем этому увальню такое дорогое оружие?»
— Семену Михайловичу со своей армией двинуться от Каховки на фронт Аскания-Нова — Громовка, ударить оттуда на Айгаман, Серогозы, окружить и уничтожить главные конные силы противника. Второй Конной армии двинуться на Серогозы и участвовать с Первой Конной в окружении и уничтожении главных сил противника; Четвертой и Тринадцатой армиям наступать в западном и юго-западном направлениях.
Комдив 4 — Тимошенко, вытянувшись во весь свой богатырский рост, стал объяснять что-то Буденному, тот нетерпеливо махнул рукой. Человек решительных действий, он давно ждал этого приказа. Приказ поднял в душах командиров бурю. Все знали: Фрунзе сейчас предрешил гибель белых. Конец войне. Десятки тысяч красноармейцев вернутся к своим семьям, к земле, к заводам, к оставленному труду. Все знали, что пулеметчики мечтали взяться за ручки плугов, а кавалеристы не раз вынимали шашки и наотмашь косили вызревшие колосья пшеницы.
Иванов понял, что дивизии, составлявшей главную колонну Шестой армии, в которую входил его полк, Фрунзе поставил задание: наступление с Каховского плацдарма в полосе шляха на Перекоп — разгромить находившийся на этом направлении второй корпус генерала Витковского и овладеть Перекопом.
Комдив Лифшиц увидел Иванова, подозвал к себе, передал ему приказ, передвинуть полк в Каховку. Лицо Лифшица было смуглое, небритое, глаза по-прежнему необычайно светлы.
Получив приказание, Иванов мог уйти, но ему хотелось до конца услышать все, что говорил Фрунзе, и он остался, с нескрываемым волнением всматриваясь в этого веселого, энергичного человека, который, как это было известно, в царское время, в тюрьме, в промежутке между двумя смертными приговорами, успел изучить два иностранных языка. Он надеялся, что они ему пригодятся.
Маленький ростом командарм 2 Городовиков, с худым, желтым и изможденным лицом (Иванов видел его впервые), предложил использовать для наступления Арабатскую стрелку — узкую песчаную косу, отделяющую Сиваш от Азовского моря и тянущуюся к югу от Геническа вплоть до Керченского полуострова.
Фрунзе внимательно выслушал командующего Второй Конной армией. Те, кто близко знал главнокомандующего, по выражению его лица, которое как бы говорило, что все это ему уже знакомо, поняли, что он отрицательно отнесся к новому предложению, и ждали критики этого предложения. Они не ошиблись. Как только Городовиков окончил и, расправляя пышные усы, сел, заговорил Фрунзе:
— Все, что вы сказали, дельно и умно, но неосуществимо. И вот почему. — Фрунзе оглянулся. — Внесите доску и дайте мне кусок мела.
Пока вносили доску, Фрунзе, заложив свои пухлые, с короткими пальцами руки за широкий армейский ремень, продолжал говорить. Говорил он негромко, но все улавливали малейшие интонации его голоса.
— Разрабатывая план Перекопской операции, мы обратили внимание на Арабатскую стрелку, по которой можно обойти сильно укрепленные Чонгарские позиции. К тому же там сосредоточены лучшие части Врангеля…