Кальдур Живой Доспех

Толбери Рост

Довольный ишак щипал неподалёку траву, привязанный к матёрому и колючему кусту, почти без листьев. В паре десятков шагов журчал ручей, от него веяло приятной прохладой. Горел костер, в котелке бурлило варево из высушенных овощей и подозрительной крупы, пахнущей сыростью и гнилью, выкупленных втридорога у дорожных торговцев. Главным ингредиентом «супа» являлся – «ну, пускай будет кролик, как и всё остальное, что я подстрелил в степях», за авторством Дукана. Солнце только зашло, царили сумерки, а звезды уже были видны в особенно-бескрайней

степном небе.

Анижа сидела на камне, отвернувшись от них, морщилась и осматривала ноги.

– Ну, – Кальдур подошёл к ней и плюхнулся рядом на землю, посмотрел устало, – не надоело ещё?

– Только твоё нытьё, – задумчиво ответила она и поболтала ногами.

Чуть отвернулась, развернула платочек, прикрывающий рану на запястье, с шипением втянула воздух – рана всё ещё выглядело свежей и влажной. Она оттёрла аккуратно пару капель крови, порылась в сумке свободной рукой, достала оттуда средства, что дал Виссарион, и обработала рану.

– Всё ещё не зажила? – спросил Кальдур с грустью и беспокойством.

– Нет, – она устало поморщилась. – Но эффект есть. Мази помогают. И у меня начал получаться ритуал лечения. Рану он почти не берёт, видимо слишком слаб, но мне кажется, всё равно потихонечку выправит ситуацию.

– Эх, Анижа, – Кальдур вздохнул. – Вот нужно тебе это всё. Я тебе только боль принёс в жизнь. Зря ты меня не послушала. Рана эта, ноги сбитые, глаза усталые вечно, а сколько раз тебя похищали за этот месяц?

– Видимо ещё недостаточно, – она холодно посмотрела на Кальдура и попыталась улыбнуться.

Они помолчали. Кальдур живал травинку и смотрел вдаль.

– Те бандиты… в Лукате. Они тебе что-то сделали? – спросил он о том, что часто не давало ему уснуть.

Она втянула воздух и глубоко вздохнула, как будто его всё равно не хватило.

– Я же сказала, что нет.

– Не расскажешь?

– Только для того, чтобы ты отстал. Их вожак… сказал, что я бы не волновалась, и что он не даст испортить товар, пока у него есть ценность. Но он сказал, что если я по своему желанию соглашусь, то он…

– Что?! – прошипел Кальдур.

– Я не согласилась. Он пытался напоить меня вином. Подмешивал мне что-то в бокал. Пил со мной, но просто вино. Я делала вид что пью, дождалась, пока он опьянеет немного и начала менять бокалы местами. Он быстро набрался, не знаю уж, что там было. Его рвало из окна, полоскало прям, а потом он вырубился. Я… я сняла с себя часть одежды, чтобы он не ничего не понял с утра и не разозлился. Получилось. Остальные меня не трогали, просто шутили и издевались утром.

– Ух… сука…– зубы Кальдура едва не ломались друг об друга, он вырывал из земли горсть травы одну за другой.

– Ну всё, всё, – сказала она равнодушно, – прекрати истязать поляну. Она тебе ничего не сделала.

– Он слишком легко умер, – прошептал он, а она от его слов и тона вздрогнула. – Ублюдок…

– Иди поешь, Кальдур,

и успокойся. Постарайся, чтобы эта злоба не мешала тебе спать, завтра нам предстоит восхождение. Нужно много сил. Это всё уже в прошлом.

Не глядя на него, она снова повязала платочек на ладонь, встала и пошла к костру.

– Что-то беспокоит меня, твоя бабёнка.

Кальдур от испуга едва не подпрыгнул. Невидимой и недвижимой тенью, чуть прикрытой травой, напротив него на корточках сидела Розари, она держала на плече короткую удочку, в руках у неё была пара рыбин.

– Ты что подслушивала?! – возмутился Кальдур.

– Ну прости, мне нужно знать кто прикрывает мне спину. Напомни, зачем мы вообще тащим в горы эту мирянку?

– Она вообще-то тебе жизнь спасла.

– Только потому, что ты оказался на редкость тупым и неподготовленным. Но хорошо. Я приму твой ответ. Мы тащим её, потому что она наш полевой врач. И когда её подстрелят или захватят в следующий раз, мы отнесёмся к её потере, как к потере обычного бойца. Так?

Её глаза отдавали льдом, она больше не казалась маленькой хрупкой девочкой, и Кальдуру страсть как захотелось залепить ей в морду со всей силы.

– Мы тащим её, потому что она врач. Так? – повторила она, не сводя с него тяжёлого взгляда. – Тебе самого устраивает такой ответ. А, Кальдур?

Она резко встала и ушла к костру, оставив Кальдура рвать траву снова и снова.

***

Горная тропинка, по которой они взбирались вверх, едва ли могла присниться в кошмаре человеку с боязнью высоты. Слишком уже она была жуткой, чтоб её представить.

В некоторых местах удавалось поставить только одну ногу, настолько она была узкой. Скользкие скалы от потоков влаги не давали держаться, с другой стороны была пропасть, которая каждые полчаса становилась всё более глубокой. Сохранять равновесие и продвигаться вперёд, было откровенно страшно, но хуже всего было то, что прямо на глазах части тропки просто проваливались в пропасть, размокнув от сходившей с гор влаги.

Ишака и большую часть вещей решили оставить внизу. Дукан был против, но Кальдур объяснил ему, что если ишак передумает идти, то только старик и будет уговаривать и молить упорное животное, пока кто-нибудь из них не умрёт от старости. Дукан пораскинул мозгами, прикинул картину у себя в голове и махнул рукой.

Кальдур был покрыт потом насквозь, но не от напряжения от долгого восхождения, а от того, что он бы куда лучше чувствовал себя с ножом, прижатым к горлу, чем тут, на высоте. Он не боялся её, не испытывал беспричинного и неконтролируемого страха, который парализовывал его, как страх перед лающей собакой или глубиной реки. Ему было просто некомфортно, словно он был не на своём месте и ему кричали со всех сторон убраться отсюда. Приходилось бороться с собой каждый шаг, и это сильно выматывало.