Калейдоскоп

Лурье Рита

Миловидная брюнетка в дверях гостиной бледнела все больше, наблюдая неловкую возню пойманного с поличным супруга. Астрид облокотилась спиной о каминный альков и с легкой, злобной улыбкой наблюдала за происходящим. Ее стоило убить за одно только выражение бесконечного торжества на лице, но Франц вынужден был отложить этот план на недалекое будущее.

– Фрэнк… – повторила Моника и покачала головой, а затем зажмурилась, словно по-детски пыталась поверить, что это поможет увиденному исчезнуть, – как ты мог…

– Ох, scheisse, – только и мог сказать Франц, потому что любые попытки оправдаться

уже заведомо были обречены на провал.

– Уходи, – тихо проговорила Моника и это было намного хуже, чем если бы она подняла крик и начала швыряться предметами, – пожалуйста, уходи.

Франц плохо помнил, как возвращал на место все предметы своего гардероба, как оставлял на журнальном столике обручальное кольцо и ключи. А после покорно плелся за чрезвычайно довольной собой Астрид следом к машине. Только усевшись на пассажирское сидение старенького форда, он решился посмотреть на девушку, которая невозмутимо, повернув к себе зеркало заднего вида, приглаживала растрепавшуюся прическу.

– Тварь, – не удержался мужчина.

– Не пытайся переложить вину на чужие плечи, – пропела Астрид и беззаботно потянулась, разминая руки и шею, – теперь она в безопасности и худшее, что с ней может случиться – это разбитое сердце.

– Как же я тебя ненавижу.

– И это взаимно, милый, – девушка отправила Францу воздушный поцелуй.

Глава пятая.

Томаш наконец-то лежит в ее постели и это не сон, не предрассветная греза одинокой девушки. Он целует Астрид везде, куда может дотянуться. У них нет времени на прелюдии, но для обоих это впервые и это проявляется в невинной робости движений и прикосновений.

Скоро Йоханна закончит с водными процедурами и брат с сестрой должны будут вернуться в свое укрытие. Они и так слишком рискуют, спустившись в квартиру, но Астрид оправдывает это предприятие неким рациональным зерном. Еще немного и запах немытых тел, постоянно находящихся под крышей, станет ощущаться и на верхнем этаже, а это может привлечь ненужное внимание. Да и ее бедное сердце слишком сжимается от того, в каких нечеловеческих условиях приходится существовать друзьям в последнее время. Это – меньшее, что она может для них сделать, кроме всего, что уже сделано. Астрид старается не думать о том, что каждый день их пребывания в квартире – маленькая капля горючего в грядущем пожаре, где им с отцом суждено погибнуть. Она не наивная девочка и знает, что у всего есть цена.

Даже у ее момента счастья и безусловной любви с Томашем. Боль и кровавые следы на постельном белье. Но это того стоит.

Томаш тяжело дышит и отстраняется, едва успевая вытащить член, чтобы пролить семя на повлажневшую от их движений ткань.

– Жаль, – говорит Астрид, опустив взгляд на место, где еще совсем недавно соединялись их тела, – я хотела бы ребенка.

– Глупая, – качает головой Томаш и нежно целует ее в ключицу, – сейчас самое неподходящее для этого время.

Тяжелая

тишина наполняет пространство между ними, потому что оба знают, что и сейчас девушка куда менее импульсивна, чем кажется. Ее мысли о ребенке – жалкая попытка подарить самой себе хоть немного надежды. На то, что если все вскроется и брата с сестрой обнаружат, у нее останется хоть что-то на память о возлюбленном. На то, что ее, будь она беременной, может быть, все-таки пощадят, хотя в это верилось с трудом. И, конечно, вовсе не на то, что они выберутся из этого ада и создадут настоящую семью в далеком и прекрасном месте.

Когда Астрид думает об этом, ей хочется плакать, но она держит себя в руках. Сейчас она разнежена и почти счастлива. А отец воспитал ее тем человеком, который старается ценить то, что у него есть. И сегодня у нее были прекрасные мгновения близости с любовью всей ее жизни. В том, что это Томаш Астрид не сомневается. Отец тоже всю жизнь с самой юности любил одну женщину – ее мать. А Астрид слишком во многом старается быть на него похожей.

– Эй, Тома… – в комнату заглядывает Йоханна и, обнаружив обнаженных парня с девушкой в помятой кровати, ехидно ухмыляется, – простите, что помешала, но нам, вообще-то пора. Тут как бы… оккупация.

При всей вредности Йоханны, ей хватает чувства такта, чтобы сразу же убраться из комнаты и не продолжать осыпать новоявленных любовников колкими шуточками. Томаш нехотя выпускает Астрид из объятий и начинает одеваться. Девушка садится на постели и заматывается в одеяло, пальцами расчесывая растрепанные волосы. Румянец на впалых щеках делает ее более юной. Такой, какая она должна быть на самом деле. Какой она была бы, если бы не война и голод.

– Я слышала, что один мужчина в госпитале обсуждал возможность выбраться из города, – говорит Астрид, – но я не знаю можно ли ему доверять.

– А сама ты как думаешь? – интересуется Томаш.

– Похоже на ловушку, – честно признается девушка, – но… может быть мы должны попытаться? Вы не можете прятаться там вечно.

«Нас все равно всех убьют» – думает она, но не говорит. Как раз в этот момент из прихожей раздается писклявая трель звонка. Юноша и девушка испуганно переглядываются.

«Под кровать» – говорит Астрид одними губами. Потому что шаги Томаша на лестнице могут услышать.

Девушка быстро одевается и с бешено колотящимся сердцем идет в прихожую. Астрид бы подумала, что теперь, после того, как она узнала радости плотской любви, умирать не страшно, но это не так. Умирать все равно страшно.

– Кто там?

– Пани Райх, это я, – доносится из-за двери голос соседки пани Вуйчик, – можно?

Астрид приоткрывает дверь и пялится на соседку, стараясь придать своему лицу максимальную невозмутимость, хотя ее щеки до сих пор пунцовые, а волосы всклокочены.