Калифорнийская славянка
Шрифт:
Но Баранов с таким предложением священника не согласился и видно было, что для него это дело уже решённое.
– Нет, отец Никодим, – твёрдо сказал правитель. – С бунтовщиками должно разговаривать иным языком, дабы другим неповадно было такие дела творить.
– Но ведь жизнь посельщиков и впрямь весьма тяжела. Работа прямо-таки каторжная, живут впроголодь. Если же судить их будут в Охотске или в Иркутске, то на суде откроются многие истины ко вреду и срамлению компании.
– А вот об этом, отец Никодим, позволь мне самому размышлять
Разговор явно не складывался, и отец Никодим поднялся с кресла, на котором сидел во всё время бесплодного, как ему теперь казалось, визита к правителю.
– Конечно, конечно, Александр Андреевич… Но скажу прямо: сожалею, что не получился у нас разговор. А жаль… Мы ведь одно дело делаем… Но я всё равно буду молиться за тебя, Александр Андреевич… Господь милостив.
Отец Никодим вышел из кабинета Баранова, так и не дождавшись от Главного правителя никаких слов.
Баранову же и впрямь было сейчас не до таких разговоров. Схватка с индейцами была неотвратима. Он это чувствовал и часто проверял караулы.
Вот и после визита к нему отца Никодима Баранов позвал своего помощника Ивана Кускова и они направились в очередной обход крепости. В верхней её части они подошли к караульной вышке у самой лестницы, возле которой на столбе «глаголем» висел колокол.
– Что видно, Афанасий? – спросил Баранов караульного.
– А всё как на ладошке, ваше высокоблагородие!
– Ну и что же ты видишь на этой самой ладошке? Не заметил ли чего необычного?
– Да нет, ничего такого, ваш-выс-бродь! Туземцы там, за воротами, до самого вечера торгуют, а потом домой уплывают. К воротам же и близко не подходят. Видно, что соблюдают уговор, да и ребята наши там на карауле крепко стоят.
– Это хорошо… Поглядим и мы сейчас там. А ты, всё же, Афанасий, и все, кто тут на карауле стоит, туда особо поглядывайте. Если и полезут к нам туземцы, то только с этой стороны.
– Слушаюсь, ваш-выс-бродь!
– А ты, Иван Александрович, прикажи сегодня же из той вон батареи четыре пушки сюда перекатить. Да чтобы заряжены были картечью.
– Слушаюсь, Александр Андреич. Всё сделаю сегодня непременно.
– А кто у нас нынче на промысле? – поинтересовался Баранов.
– Партия Тараканова на шхуне «Чириков», а с ним сотня алеутов.
– Когда придут?
– Не сегодня, так завтра обязательно. Все сроки уже прошли.
– Скорей бы, – озабоченно произнёс Баранов, и они стали спускаться по лестнице на нижнюю часть крепости.
Глава десятая
«Альбатрос» пирата Самуэля Гельбера стоял на якоре в небольшой бухточке недалеко от берега, когда к нему подошла лодка с сидевшими в ней индейцами. На судне их давно заметили, позвали переводчика и крикнули с борта:
– Что надо?
– Капитана нада, – крикнул в ответ один из индейцев. – Я – Сайгинах. Меня послал к вашему капитану вождь Котлеан.
–
Сайгинах забрался по нему на борт судна, где его встретил Гельбер.
– Капитан слушает тебя, говори, – сказал индейцу переводчик.
– Я от вождя Котлеана. Он передаёт капитану Гельберу, что будет готов атаковать крепость русских на Ситхе через два восхода солнца на третьем.
– Хорошо, – кивнул в ответ Гельбер. – Мы тоже будем готовы. Передай вождю Котлеану, что в ночь перед третьим восходом солнца мы подойдём ближе к острову Ситха. Мои люди будут ждать с ночи же в лесу у крепости начала атаки ваших воинов и поддержат их.
– Я всё передам нашему вождю Котлеану, – сказал Сайгинах и спусился обратно по трапу в лодку…
…В большом мужском доме-кажиме индейцев-колошей, рядом с которым возвышался тотемный столб с вырезанной и, как бы сидящей на нём, фигурой птицы-ворона, охраняющей поселение от злых сил, собрались старейшины племени во главе с вождём Котлеаном.
– Нанкок побывал на острове в крепости русских, – сообщил собравшимся вождь. – А Сайгинах был у капитана Гельбера. Тот передал мне, что его люди поддержат нас… Говори теперь ты, Нанкок.
– В крепость нас не пускают, – начал Нанкок. – Мы попали туда через пристань, но меня караульщики вывели за ворота. Говорят, что так приказал их правитель Баранов. В крепости я заметил ещё людей с ружьями.
– Может быть, правитель Баранов прознал что-нибудь о предстоящем штурме его крепости? – предположил Котлеан.
– Я так не думаю… Он осторожен: ведь многие из его людей сейчас на промысле. Да и наших стало больше торговать на острове недалеко от стен и ворот. Они отплывают только к вечеру, когда закрываются ворота.
– Пусть и сейчас так делают. Пусть всё будет, как всегда. А лодки воинов подплывут к острову вместе с теми, кто плывёт туда для торговли.
– Да, вождь Котлеан, – согласился Нанкок.
– Много ли их людей у ворот? – опять спросил вождь.
– Немного. Я заметил двоих, но они к воротам никого не пускают и близко.
– Значит, сразу мы из пушек ударим по воротам и после начнём атаку!
– Будет много шума раньше времени, вождь Котлеан, – не согласился Нанкок. – Открыть ворота можно по-другому и без шума.
– Как? Говори, Нанкок.
– У русских в крепости голод на женщин. Если привести караульным наших женщин, то они не устоят. И ворота будут открыты без выстрелов. А пушки понадобятся для обстрела верхней крепости, где у русских тоже стоят орудия.
– Все ли согласны с Нанкоком? – обвёл взглядом Котлеан сидевших перед ним старейшин своего племени.
В знак согласия мужчины склонили головы.
– Сигналом к началу – открытые ворота. Идите и готовьтесь к назначенному часу. Да будет так! С нами Ворон!..