Калигула или После нас хоть потоп

Томан Йозеф

Уверенность есть уверенность. Если ничего не случится, неважно. А если что, то Курион и сам император будут удивляться, как мне это удалось организовать! И в то время, когда первое действие трагедии подходило к концу, к театру Помпея сомкнутыми рядами приближались когорты латников.

Частоколом тел, закованных в железо, они бесшумно отрезали театр от мира.

После небольшого перерыва, заполненного музыкой, пьеса продолжалась.

Действие происходило два года спустя.

Философ Пифагор и Телемах, командир личной охраны Фаларида, слушают мать Фаларида – Волюмнию. Она сетует: "Что натворил мой сын! Мой дорогой, зеница моего ока! Как я радовалась тому, что он полюбит честную девушку и возьмет ее себе в жены, благословляемый Гименеем. Ты выбрал

себе дочь сиканского царя Теута; без меня, без друзей, только с солдатами ты отправился в Уэссу и свой свадебный пир превратил в кровавую бойню, желая захватить Сиканское царство. Горе ему! Горе и мне! Лесть, коварство, предательство, кровь – это ли не дорога моего сына? А ты, Телемех, ты был с ним? Ты помогал ему в этой ужасной работе?" Пристыженный Телемах молчит.

Мать в отчаянии заламывает руки:

Отдавшись чувству власти безграничной,Весьма легко становится тираномЕще недавно мудрый властелин…

Хор народа причитает вместе с ней:

До нитки промотав свое наследство,К добру других он жадно тянет рукиИ, подданных бесстыдно обирая,Несет им голод, слезы, нищету…

Лицо Луция окаменело. Он смотрит на сенаторов. Величественная белизна тог – спокойная дремлющая поверхность. Невозможно догадаться, о чем они думают. Но они со злорадством думают об императоре. Самое время этого вороненка немного прижать, чтобы наконец он что-нибудь сделал для нас.

У Сенеки озабоченное, усталое лицо. Фабий пригласил его, он прервал свое пребывание в Байях и приехал в Рим. Вчера Фабий затащил его на последнюю репетицию "Фаларида". Сенека устал с дороги, у него было плохое настроение. Ему сразу стало ясно, что эта трагедия – аллегория, сатира на Калигулу. Он испугался. Уговаривал Фабия. Фабий смеялся: трагедий против тиранов много, и твои тоже, дорогой Сенека. Да. Он признал это. Правда, но все-таки… Ну да, писать трагедии против тиранов сейчас модно. Но здесь философ чувствует, стихи направлены, как стрелы, прямо в мишень. Сенека опасается за Фабия и актеров, но беспокоится и за себя самого, что он присутствует здесь, что слушает пьесу.

Басенник Федр судорожно сжимает в руках свиток со своей пьесой. Он восхищается смелостью Фабия, и страх за друга сжимает ему сердце.

Снова наступил короткий перерыв. Мелодия кларнетов и флейт услаждала, Сладким становился вечерний воздух. Рабы разбрызгивали духи.

Ливилла обратилась к Луцию и лениво протянула:

– Тебе не кажется, что эта пьеса про нашего Сапожка?

Луций отрицательно покачал головой. Стиснул подлокотники кресла, чтобы собраться с мыслями и ничем но выдать себя. Он погнался за колесницей Гелиоса не только из-за своих эгоистических целей, но и потому, что верил в Калигулу. Первые полгода правления Калигулы он с ним соглашался. После болезни проявилось настоящее лицо Калигулы, знакомое ему еще с детских лет. Луций чувствовал это день ото дня все сильнее и переживал. Однако он не хотел отступиться, видя перед собой только свою собственную цель. Но сегодня образ Фаларида показал это совершенно ясно. Луций был глубоко потрясен. Сегодня благодаря этому бунтовщику Фабию видит весь Рим: недавний любимец народа теперь его жестокий враг! И с ним Луций связал свою жизнь, закрыл себе дорогу назад, сжег за собою мосты.

***

Удар гонга.

Фаларид приказывает скульптору Перилаю отлить из бронзы огромного быка.

"А

брюхо полым быть должно.Я прикажу спалить его в огне.Приговорю в утробу бычью бросить.Пусть жарится живьем он в этой печи.Хочу я крик его из бычьей пасти слышать.

Хор народа жалуется. Гекатомбы мертвых растут, растет гнет. Жизнь приобрела цвет пепла, вкус грязи, над ней постоянно висят тучи ужаса.

В стенание хора вплетается звук охотничьего рога. Фаларид возвращается с охоты на диких кабанов. Загонщики и охотники проносят через сцену пойманных зверей. Фаларид со своей свитой приближается, хор советников радуется предстоящему пиру. Потом наступает тишина.

Внезапно в воздухе раздается шум крыльев. Командир личной охраны Фаларида Телемах показывает вверх:

Вон голубиная стая в страхе от ястреба мчится!..

Все актеры смотрят в небо. Тиран Фаларид разражается смехом.

Вы посмотрите-ка, как голубиную стаю,Целую сотню, наверно, ястреб один напугал!А догадалась бы в строй она тесный сомкнуться,Ястреба этого насмерть вмиг заклевать бы смогла…

На сцене воцарилась тишина. Фаларид взглядом следил за ястребом и вспугнутыми голубями и весело смеялся, как умеет смеяться только Мнестер.

Пифагор подтащил Телемаха к краю сцены:

Слышал? Всего один ястреб сто голубей разогнал!Не догадались глупые птицы сомкнуться,Не догадались, не то бы вмиг заклевали его!..

Последние слова потонули в аплодисментах. Апеллес был великолепен. Во время большого перерыва зрители дружно принялись за еду и питье.

***

За воротами театра недалеко от актерских уборных стояли Вентон и солдат Муций. подчиненный Вентона, которому вскоре суждено было стать центурионом. За ними невдалеке расположились солдаты, они скучали. Скучали и Вентон с Муцием.

– Странный приказ, не так ли? – высказался Муций. – Для театра всегда хватало манипула парней. Виданное ли это дело тащить сюда столько когорт?

Вентон пожал плечами:

– Я тебе кое-что скажу, только ты не болтай. Претор ожидает бунта. И если что случится, мы должны сцапать актеров, сначала этих главных. Но смотри, не проболтайся.

Муций присвистнул от удивления:

– Да-а-а? Гром и молнии. Значит, им придется солоно. Бедняги. Хм, Фабий. Этот всегда умел человека рассмешить. Я его знаю по Затиберью.

Парень что надо. И Волюмнию тоже знаю. И очень хорошо. Невероятная женщина. А что, если бы. – прошептал он начальнику в ухо, – что, если бы они все-таки улизнули? А!

Старый центурион посмотрел на него и понял.

– Ты мерзавец, – разозлился он, – только попробуй, и я прикажу избить тебя до крови! Мне доверяют претор и сам Херея, понятно?

Муций замолчал и подумал об актерах. Такие парни, и что их ждет. Громы и молнии.

Вентон – старый преторианский волк. Изнуренный пятнадцатилетней службой, по характеру молчун. Через год он закончит службу в императорской гвардии и должен получить обещанное всадническое звание. На звание Вентону наплевать, что с ним делать? Но к этому он получит ценз, соответствующий его положению, в размере четырехсот тысяч сестерциев. Это уже кое-что.