Калигула или После нас хоть потоп
Шрифт:
Император обратился к сенаторам:
– Согласны ли вы с моим выбором, друзья?
Сенаторы повскакали со своих мест, прославляя мудрость императора, хотя осуществить их намерения удалось лишь наполовину: они выиграли военные поставки, прибыль была обеспечена, но император, этот нависший над их головами Дамоклов меч, останется в Риме.
Калигула был удовлетворен. С Луцием все решилось; умников этих он перехитрил. Жаль, что только наполовину: они наполнят казну золотом и при этом будут у него в руках, но и он всегда будет бояться их происков.
Итак, было заключено перемирие между двумя чудовищами,
Кто кого?
Они смертельно ненавидят друг друга, но и существовать друг без друга не могут. И он и они в опасности: есть народ, чернь, варвары.
Они – сообщающиеся сосуды. Они все враги здесь. Никто никому не верит, каждый ненавидит другого, но у них одна дорога, выхода нет. А за ними ползет тень – страх. Чудовища пожирают друг друга; одно хватает за горло другое, в то время как на него наваливается третье.
Кто кого?
– Возольем Марсу! – воскликнул Пизон. – Пусть наши замыслы осуществятся!
– Возольем императору! – крикнул Авиола. – Это наш Марс!
– Слава бессмертному!
– Вечная слава империи!
– Вечная! Вечная!
Великое слово заставило вспомнить о малом, но не менее важном: к чему она, вечность? Пусть хоть теперь будет хорошо!
Что нам известно о завтрашнем дне?
О том, что будет, знать остерегайся.Но каждый день, дарованный судьбою,Считай добычей…Carpe diem! [64] .
Сегодня, теперь, сию минуту дай захлебнуться золотом, вином, наслаждением – после нас хоть потоп!
Глава 60
День улиц, площадей и рынков достиг своего апогея. Повозки, выезжающие из города, громыхали по мостовой, возницы щелкали бичами, покрикивали на строптивых мулов, стараясь перекричать ослиный рев, торговцы призывали и расхваливали свой товар до хрипоты.
Понтифик храма Юпитера Капитолийского сидел в великолепной, украшенной серебряной чеканкой лектике. Рабы несли его во дворец Авиолы. За лектикой ковылял помощник понтифика.
64
Пользуйся мгновением! (лат.).
Прибыв к часу, указанному ому через гонца, понтифик нашел дворец Авиолы окруженным преторианцами. Центурион разрешил ему войти. Управляющий домом через боковой вход проводил его в сад. На пригорке в саду светился маленький изящный храм двенадцати главных богов. Весь Олимп скопом. Очень мудро собрать всех знаменитых богов под одной крышей. И дешевле, да и богам с богинями веселее.
В саду за храмом были приготовлены жертвенные животные с позолоченными рогами.
Понтифик уселся в тени под пинией возле амфоры с вином в ожидании торжественного жертвоприношения. Он коротал время как умел. Солнце уже начало садиться, и никакого движения. Дворец был расположен далеко, и, что там происходило, было неясно. Понтифик отправил помощника
– Сенаторы собираются идти на форум смотреть казнь актера Фабия Скавра. Жертвоприношение не состоится. – Помощник задохнулся:
– О горе нам, благородный господин! Всегда богобоязненные сенаторы совсем забыли о жертве! Забыли о богах!
Оскорбленный понтифик поднялся. Принял от управляющего чашу, полную золотых для храма, нетерпеливо выслушал его просьбу вымолить для этого дома благословение и расположение Юпитера. Нахмурившись, сел в лектику.
Приказал рабам нести его медленно. Прикрыл глаза и невольно задумался о том, как в Риме в последнее время падает уважение к жрецам, понтифику да и к самим небожителям. Этот безбожник Сенека прав: близится конец света.
Лектика понтифика миновала кричащий и суетящийся Велабр.
Понтифик Юпитера Капитолийского пренебрежительно усмехается. За окнами носилок мелькают оборванцы с пристани и складов, крестьяне из деревень, они, пожалуй, единственные, кто пялит глаза на его великолепные носилки.
Шарлатаны орут у своих лавок. лодыри сидят на корточках на ступенях храма фортуны на Бычьем рынке, набивают себе животы кусками мяса, поджаренного на прогорклом масле, огрызки бросают в стаю бездомных кошек. Погонщики гонят стадо белых волов на бойню, все что-то возбужденно говорят, размахивая руками, и движутся к Мамертинской тюрьме. Перед тюрьмой выстроился манипул преторианцев, чуть поодаль собираются группками люди.
Понтифик знает почему: сегодня будет публично казнен подстрекатель – актер Фабий Скавр. Самое время разделаться с ним. У этого комедианта не было ничего святого. Сколько раз он в своих фарсах высмеивал жрецов.
"Плебс, мелкие душонки!" – ворчит понтифик. Еще во времена императора Августа народ, завидя лектику понтифика, кланялся, ликовал, падал на колени. А сегодня? Куда ты стремишься, величественный и порочный город!
День как любой обычный день. Тибр лениво тянется к морю, ему все равно, несет ли он баржу, груженную розами для пиршеств, или труп казненного.
Болтливые арделионы и клиенты, как всегда, караулят у ворот дворцов в ожидании, когда им в ладони упадет монета из рук патрона. Женщины из Затиберья, как всегда, покупают хлеб и тихо шлют проклятия, ибо они платят сегодня за него на три асса больше, чем зимой. Сегодняшний день совсем не похож на все предыдущие, потому что в этот день Рим обеднеет на горстку любви.
Что ж такого? Что он сможет купить на это? Ничего, господин. Это мы, босяки и бродяги Затиберья, не торгующие своими чувствами, обеднеем. Мы любили этого актера всем сердцем, знакомо ли вам это, благородные господа?
И поэтому мы сегодня плюем на заработок: не поставим сетей, привяжем лодки, я брошу вожжи, я закрою лавку, я загашу печь, я брошу дратву и сапожный столик, и все мы пойдем отдать последний долг Фабию, когда его поведут на плаху. Может быть, это скрасит ему последние минуты, если с ним рядом будут люди, которых он любил.
Этого человека мы будем вспоминать. Не будь его, мы никогда бы не узнали вас, столпы Рима, и тебя, жрец, на которого мы должны работать в поте лица…
Носилки понтифика раскачивались в волнах бушующего людского потока, катившегося к Капитолию.