Калигула или После нас хоть потоп
Шрифт:
За занавесом во взмокшей тунике метался Фабий, вокруг него актеры и помощники:
– Печь поставьте назад. Бочку в правый угол. Подальше. Так. Где мешалки? Четвертая где? Грязь в бочку наложили? Только не очень много, а то эдил утонет! Буханки суньте в печку…
Потом он побежал в уборную проверять костюмы актеров. Для себя у него было еще достаточно времени. Возвращаясь обратно, он встретил выходящего из женской уборной ученика пекаря. На рыжем парике сдвинутый набок белый колпак. Лицо обсыпано мукой, глаза сияют.
– Ну как я?
Он поцеловал засыпанные мукой губы.
– Ты
Они влюбленно поглядели друг на друга.
– Фабий! – послышалось со сцены.
– Фабий, где ты?
– Иду!
Она схватила его за руку:
– Фабий, я боюсь…
– Чего, детка?
– Так. Не знаю. Вдруг испугалась… как будто что-то должно случиться… за тебя боюсь…
– Глупенькая моя. Не бойся ничего. – И уже на бегу рассмеялся:
– И пеки хорошенько!
Гладиаторские бои во времена Тиберия были преданы забвению. Старец с Капри не желал этой крови. И теперь любые представления стали редкостью.
Вот почему такая толчея. Заполнены и места сенаторов, претор уселся в ложе напротив ложи весталок [43] . Ликтор поднял пучок прутьев и провозгласил:
"Внимание! Божественная Друзилла!" Приветствуемая рукоплесканиями, бледная, красивая девушка, сестра и любовница Калигулы, уселась между Эннией и Валерией в ложе весталок.
Претор подал знак платком. Зрители утихли. Кларнетисты, непременная принадлежность подобных представлений, затянули протяжную мелодию. Занавес раздвинулся. На сцене была ночь. Пекарня. Мерцали светильники. Пять белых фигур потянулось к середине сцены.
43
Весталкам – жрицам богини Весты – в Древнем Риме всегда предоставлялись почетные моста в театрах и цирках.
"Открываю заседание коллегии римских пекарей и приветствую великого пекаря и главу коллегии", – прозвучал густой голос актера Лукрина. Имена приветствуемых потонули в рукоплесканиях, но тем не менее зрители успели заметить, что имена эти что-то слишком длинны для пекарей, слишком благородны. И туники что-то длинноваты.
Нововведения Фабия на этом не кончились: он не признавал старого правила, что только кларнеты сопровождают театральное представление. Ведь есть и другие инструменты. Запищали флейты, зарокотали гитары.
Загудели голоса великих пекарей:
– Какие новости, друзья-товарищи?
– Какие ж новости? Все при старом…
Зрители разразились хохотом и аплодисментами. Римский народ был благодарен за самый пустяковый намек. Ха-ха. Все при старом Тибе – подавись! Думай там что хочешь, а глотай!
– Я строю новую пекарню. У меня будет больше сотни подмастерьев и учеников, – распинался великий пекарь Лукрин.
– Ну и ну. Это будет стоить денег…
– Ну а как доходы, друзья мои?
– Еле-еле. Худовато. Надрываешься с утра до вечера, орешь на этих бездельников-учеников. А прибыль? Дерьма кусок…
– Я строю пекарню…
– Да это уж мы слыхали. А с каких доходов? Где денег-то набрал?
Богатый
– Я тут кое-что придумал. Усовершенствование производства, господа.
Секрет ремесла. В тесто замешивается половина хорошей муки, а другая половина – ни то ни се…
– Черная? Прогорклая? Так это мы уж все давно делаем!
– Да нет! Ни то ни се – вовсе не мука. Молотые бобы, солома…
– Фу! – отозвался один тщедушный пекаришка. – Это не годится.
Хорошая еда – прежде всего!
Они налетели на него, как осы.
– Дурак! Себе-то ты испечешь отдельно, понял?
А тщедушный опять:
– Я за честность…
– По тебе и видно!
– А как же, когда эдил придет проверять товар?
Смышленый пекарь не смутился:
– Я ему дам… в руку кошель… а там золотые будут позвякивать…
Они остолбенели. Вытаращили глаза. Вытянули шеи.
– И ты отважишься? Взятку? Так ведь на это закон есть?
– Засудят!
– Попробую. А почему бы нет? Мы будем одни. Ночь никого не выдаст…
– Во имя пройдохи Меркурия расскажи нам потом, как все будет! Возьмет или нет?
– Расскажу, расскажу, дорогие! И дам вам рецепт этого угощения.
Занавес закрылся. Претор свесился из ложи, ища глазами эдила. Того в театре не было. Осторожный какой! Лучше от всего подальше! Он повернулся к префекту, который сидел рядом с ним.
– Эдила здесь нет.
Префект нахмурился:
– Он мне за это ответит!
И добавил:
– Не нравится мне это! Пересажать бы всю эту сволочь комедиантскую…
– Подожди, дорогой, с точки зрения римского права для этого пока нет никаких оснований…
Они тихо переговаривались во время перерыва.
Валерия посылала улыбки Луцию. Он видел это, весь сиял от счастья и не замечал никого, кроме нее… Друзилла с равнодушной улыбкой рассказывала Эннии, что брат Калигула очень мил, иногда, правда, немного крутоват, но чего не простишь брату?
Простолюдины, занимавшие верхние ряды, были в напряжении. Возьмет эдил золото? Насчет взяток есть суровый закон. Ох, боги мои, да ты простофиля, вот увидишь, что возьмет! Они бились об заклад: возьмет – не возьмет.
Ударили в медный диск. Четыре пекарских ученика большими мешалками месят тесто. Ритмично, под музыку, они ходят вокруг бочки, как лошади вокруг жернова, в такт музыке вращают мешалками и поют:
Тесто мнется, тесто льется,На жаровнях хлеб печется,Только весь он – так-то вот! –Для сиятельных господ.Им – коврижка, нам – отрыжка,Им – богатство, нам – шиши,Так что, братцы, надрыватьсяДа стараться – не спеши…