Камаэль
Шрифт:
– Ну давай, Камаэль, покажи себя, - шептал Морнемир, но голоса его я почти не различал, стараясь избавиться от ножа, что вонзили воспоминания полукровки в мою душу.
– Откройся, Павший.
Вопли рвались из груди один за другим, разрывая лёгкие и горло, вместе с ними уходила боль, но вливалась тьма. Казалось, что где-то внутри меня открылась чёрная дыра, которая поглощает тьму вокруг. И именно этот момент выбрал Морнемир, чтобы провести ритуал. Два острых изогнутых кинжала пробили мои ладони, войдя в камень, на котором я лежал, словно тот был для них обычным маслом. Сил на крики уже не хватало, а слёзы катились по щекам и, кажется, оставляли ядовитые следы шрамов.
– Продолжай, Льюис, кричи, - довольный шёпот полукровки обжёг ухо, а затем очередная порция боли пронзила мой зад.
Крепкие руки полукровки сжимали бёдра, а унижение
– Я выбью из тебя всю эту мерзость, Камаэль, я напою тебя собственной кровью, и ты вновь станешь прежним Льюисом. Только не сопротивляйся. И тебе, и мне это мерзко до ненависти, но надо, - приговаривал Морнемир, мощно двигая бёдрами, а я не мог даже пальцы сжать в кулаки.
– Иди ты к чёрту!
– проорал я во всю глотку и тут же всхлипнул - полукровка запустил пальцы мне в волосы, потянув назад, а затем особенно мощно двинув бёдрами, отчего ножи едва не прорезали мне ладони дальше.
Полукровка двигался резко, быстро, едва не вздёргивая меня на своей габаритной плоти. Я чувствовал, как рвётся задница, но вместе с тем Морнемир доставлял и удовольствие, впрочем, совершенно неспособное усмирить боль. Спину жгло чем-то непонятным, но мне на миг показалось, что поверх ран проходятся калёным железом, ковыряются в них и доставляют такую боль, что перед глазами проносится жизнь, прощаясь со мной. Прикосновения полукровки не доставляли такого удовольствия, как доставлял Виктор, но и думать сейчас о брате я не мог себя заставить - это тут же вызывало такие вспышки гнева, что, пожалуй, могли бы убить меня самого. Морнемир довольно посмеивался и не переставал всаживать в меня свой пульсирующий, возбуждённый член, едва не разрывая изнутри.
Он бормотал что-то на эльфийском, но звуки разбивались о моё сознание. Было чувство, что я больше не прикован к камню оковами и кинжалами, я словно бы отрывался от своего тела, но не чувствовал дыхания смерти - её вообще не было в этом доме. Безграничная свобода и лёгкость окружали меня со всех сторон и поддерживали под израненные руки, охлаждали разодранную спину. И всё-таки, что за метка Павшего? Я смотрел на Морнемира, который двигался в моём истерзанном теле, видел вздрагивающего и кричащего себя. Спина моя была с левой стороны украшена кровавым рисунком, изображающим сложенное крыло. На правой лопатке была лишь небольшая точка-ожог, словно бы второе крыло должно быть, но его просто напросто оторвали. Раны переливались между светом и тенью - то вспыхивая белёсыми искрами, то поглощая саму тьму, словно бы в моей спине было два портала - один в небесное царство, другое - во владения ада. Я казался себе жалким и ничтожным - не способным ни на что, только стонать и кричать, позволяя себя разрывать на кусочки и манипулировать собой. Возможно, таким я и был тогда, но всему суждено было измениться, встать на свои места, а мне нужно было копаться во всём этом дерьме до полнейшего изнеможения.
Морнемир сделал несколько мощных движений бёдрами и, покинув моё тело, излился на мою спину, залив раны семенем. Это выглядело более чем отвратительно - особенно его довольная рожа. Признаться, когда я увидел его в первый раз, я посчитал его красивым, а теперь он казался мне самым уродливым существом на планете. Отойдя от меня и вытащив один из кинжалов из моей руки, он провёл лезвием по своему запястью, пуская кровь, а затем поднося её к моим губам. Наверное, именно это вывело меня из забытия и позволило вернуться “с небес на землю”. Запах крови пробудил меня, и я жадно припал губами к его кисти, глотая алую жидкость, впиваясь клыками в кожу и мясо. Надо отдать должное полукровке - он не вздрогнул и не зашипел, но через несколько мгновений отобрал у меня руку, дабы я его не опустошил. Стало спокойнее и легче, но ненависть всё ещё клубилась вокруг нас чёрным дымом, не желая угасать без борьбы.
– Ты тяжёлый случай, Льюис, - спокойно сообщил Морнемир, поглаживая свою плоть прямо перед моим лицом и заставляя меня морщиться.
– Не думал, что придётся с тобой так долго возиться.
– Иди к чёрту, - прошептал я и уткнулся носом в камень, вдыхая его прохладный, как будто бы речной запах.
Полукровка лишь усмехнулся и, запустив пальцы мне в волосы, поднял голову, ткнувшись плотью в мои губы:
– Чем меньше кочевряжишься, тем быстрее отсюда выйдешь.
Скривив губы, я приоткрыл рот, и Морнемир, не чинясь, тут
Он двигался жадно, сильно, у меня почти не было времени на то, чтобы продышаться, но его это мало останавливало, надо сказать.
Когда же он покинул мой рот и излился мне на лицо, издав довольный рык, я вновь уткнулся лицом в камень, чувствуя, как от стыда горят уши, а камень неприятно давит на возбуждённую плоть. Тьма медленно таяла вокруг, но держалась. К сожалению, мне было суждено держаться там до самого рассвета.
Дождь не утихал до самого утра. В гостиной, да и вообще во всём доме никто не проронил не звука, вслушиваясь в вопли отмеченного Павшим, доносившиеся из подвала. Они холодили кровь и заставляли эльфов и Виктора морщиться и передёргивать плечами. Тихо потрескивал камин, а эльфы держались поближе друг к другу. На несколько минут воцарилась полнейшая тишина, а затем крики возобновились - полные боли, отчаяния, ужаса.
Вампир передёрнул плечами и повернулся к мальчишке, который рассказал ему о легенде и о том, что нужно провести ритуал, а о самом ритуале не сказал и слова, а потому вампир начал беспокоиться за своего возлюбленного братишку. Хуже были не крики, а то, что теперь он чувствовал пустоту. Двимерит не только преградил путь магии Льюиса, но и отрезал их связь, не давая чувствовать друг друга. И теперь вампир чувствовал себя как никогда одиноко и пусто.
– В чём состоит суть ритуала?
– поинтересовался вампир у юноши, который перевязывал свои руки, покрытые ссадинами от рук Морнемира.
– Я не думаю, что мне можно об этом говорить, господин, - тихо пробормотал эльфёнок и поднял взгляд на мужчину, оторвавшись от своих рук.
– Мне бы очень хотелось узнать, в чём дело, - мягко попросил мужчина, улыбнувшись мальчонке и подсев к нему ближе вместе с антикварным мягким стулом.
Юноша несколько мгновений сомневался, а затем тихо заговорил, стараясь сделать так, чтобы их не услышали другие, но достаточно громко для того, чтобы его робкий голос не перекрывали крики:
– Господин Морнемир блокирует тьму в нём и частично изгоняет её. Но делать он может это только тогда, когда на теле имеются открытые раны. К несчастью мы имеем дело не с простым проклятием и не простым изгнанием тьмы, поэтому нужны не просто раны, хранящие в себе магию. Нужна телесная близость, которая позволяет быть ближе к источнику тьмы. В зависимости от того, насколько сильна тьма в господине Льюисе, длина ритуала будет варьироваться - от нескольких часов до нескольких суток. Скорее всего, им придётся быть там сутки, а может и больше. Но я очень надеюсь,что они закончат как можно скорее. Ко всему прочему господин Морнемир должен пробить брешь в душе господина Льюиса, чтобы вытянуть оттуда тьму, а это намного сложнее тьмы в теле и сердце. Он должен знать слабости своего подопечного, страхи и желания. Но мне почему-то кажется, что с этим он уже справился.
Виктор передёрнул плечами и раскурил сигарету, стараясь успокоиться. О да, Морнемир умел пробивать бреши в душе лучше прочих. Пожалуй, это самое лучшее, что он может делать. В то время, когда Габриэль ещё был жив, когда ещё была жива королева, Морнемир узнавал у тёмных их планы. Можно сказать, что он был мобильной камерой дознаний. Он редко начинал наносить физические увечия, а чаще действовал более жестоко. Бывало, что тёмных уносили от него лишёнными разума. Виктор сам однажды сел за стол дознаний, но лишь потому, что оказался в ненужном месте в ненужное время и стал одним из подозреваемых. Морнемир исколесил, пожалуй, всю его душу, изломал изнутри и едва не довёл крепкого мужчину до истерики и нервного срыва, но избавил вампира от вины. Морнемир был полезным союзником, но ужасным врагом. Жестокости ему было не занимать, но, к огромному сожалению, союзников у него почти и не было. Пожалуй, даже мудрый Совет не мог чувствовать себя в безопасности рядом с ним.