Камаэль

Люук Найтгест

– Липка спопнется.

– А это уже будет инцестом, любимый мой родитель.

– Фу, хватит вам, – буркнул я, неохотно выбираясь из объятий Виктора, но всё же посмеиваясь, а затем поднимая на брата взгляд. – Что за оружие ты имел в виду?

Мужчина чуть улыбнулся и подмигнул мне, а затем направился к выходу, бросив что-то про то, чтобы «папа» поскорее расплачивался и вёл дальше. Павший оскалился ему вслед, выпустив острые клыки, а затем повернулся к гному и извлёк из кармана плаща к моему ужасу мой собственный кошелёк. Не зная ещё, в чём дело, я хотел сказать что-то про «обмен валюты», но Виктор весьма красноречиво ущипнул меня за задницу, заставляя замолчать. Пройдя вслед за братом к выходу из шатра, я повернулся к Аэлирну, который в этот момент с милейшей улыбкой (сукин сын, он даже мне так не улыбался никогда!) вкладывал в большую руку гнома несколько купюр. А торговец смотрел на это с таким вожделением, как будто ему выдали чек на десять гномих-девственниц. Красиво вильнув бёдрами так, что даже обозлённый на нас карлик, да и Виктор, это уж я почувствовал по его участившемуся дыханию,

засмотрелись и начали пускать слюни, он двинулся в нашу сторону. А меня невольно гордость забирала. Он был столь прекрасен, что сердце сжималось, но в то же время совесть грызла изнутри, окрашивая щёки в алый. Украдкой глянув на Виктора, который с восхищением глядел на изящного и величественного Павшего в эти мгновения, я тут же опустил взгляд. Как же мне теперь быть? С одной стороны я был полностью уверен прежде в том, что мы с Виктором предназначены друг другу, ведь то, что мы чувствовали, когда были рядом, совершенно нельзя было назвать обычной связью. Это было чем-то более глубоким, инстинктивным, что ли? И, даже занимаясь любовью, я понимал, что мы оба чувствуем нечто более яркое, что-то, что было приятней, чем просто трение члена о простату или кожи о кожу, соприкосновение языков. Я до сих пор, хоть и прошло уже много и ещё больше лет, не могу понять, что же это такое, но именно так я и чувствовал нашу близость. Аэлирн же всё перевернул с ног на голову и всего парой прикосновений и слов смог свести меня с ума, поменять страх и уверенность местами, поместить в мою голову столько понятий, сколько не смогла бы ни одна книга в мире. Возможно, виной всему было то, что наши души теснились в одном бренном сосуде, а оттого притирались друг к другу куда как быстрее, быстрее, чем можно себе представить. И теперь с тоскливым отчаянием я понимал, что и тот, и другой – совершенно незаменимы. Каждый по-своему.

Тихо вздохнув, я побрёл на выход, вслед за братом. Через пару мгновений нас догнал Павший и, одной рукой обняв меня за талию, второй водрузил Виктору на голову рогатый шлем, после уводя меня дальше, вглубь огромного торгового города.

– Это что, чёрт тебя дери? – огрызнулся вампир, стягивая с себя шлем и обвиняюще глядя на Павшего.

– И намёк, и посыл, – улыбнулся мой милый хранитель и загнал меня в очередной шатёр, наполненный изысканными тканями и одеждами, при виде которых у меня начинали трястись поджилки. Я всегда испытывал какой-то непонятный страх перед такими «магазинами», а теперь, в незнакомом мире, тем более. – Так, мальчик мой, давай-ка тебе быстренько подберём одежду, а потом я поведу тебя кушать. Тебя наверняка стошнило после Туннеля.

Он ворковал столь нежно, что мне становилось ещё тяжелее, но противостоять животному обаянию этого искусителя с многовековым опытом я совершенно не мог, а потому кивнул и направился туда, куда меня направил Аэлирн. Следом пёрся Виктор – я всем своим существом чувствовал его тяжёлый взгляд на моей спине и удивлялся, как у меня ещё дырка в теле не образовалось дополнительная. Это было даже как-то… больно. Павший оперативно провёл меня по магазину, всунув в руки поверх доспеха несколько рубашек, жилеток, сапог, брюк и плащей, а потому я двигался под конец почти что наугад, на голос милого хранителя. Впрочем, когда меня начали раздевать его умелые пальцы, всё стало неважно. Мне стало страшно и стыдно перед братом, потому что тело моё реагировало недвузначно на едва ощутимые прикосновения Аэлирна, всем своим видом демонстрируя то, как мне приятно и хорошо. Кинув на пол доспех и тряпки, я воззрился на Павшего с желанием как минимум придушить, но он без лишних слов принялся напяливать на меня светлую рубашку, совершенно не слушая, что в эти мгновения желаю я сам. Впрочем, очень скоро возмущаться я перестал – поглядел на себя в зеркало и потерял где-то в прошлом возможность говорить. Я не знал, кто был этот встрёпанный и немного напуганный принц в зеркале, но себя я в нём не узнавал – кружева и широкие рукава светлой рубашки были тонко подчёркнуты чёрной жилеткой с серебристой вышивкой, вьющейся вдоль краёв ткани без пуговиц и шнурков; мягкие свободные тёмные брюки были заправлены в тёплые сапоги. Впрочем, я почему-то был уверен, что они и в тепле будут неплохо служить – несмотря на мех, которым они были оторочены, они были тонкими и очень удобными. Но когда Аэлирн закутал меня поверх этого в плащ, закрепив его на шее застёжкой с крупным самоцветом, скорее всего топазом, я почувствовал себя капустой.

– Ты превратил его в принца раньше времени, адское отребье, – сухо бросил Виктор, до того тихо стоявший тут же, прислонившись плечом к стен слева от зеркала. – Вампиры ищут его всей бандой и вряд ли отпустят живым уже – вы их здорово потрепали в Фэрбенксе. А в таком наряде только принцу и ходить. И если мы поедем по дороге, то они легко нас найдут.

– А ну ка ша, сынок. – пригрозил Аэлирн пальцем, тряхнув головой и яростно зыркнув на вампира. – Я не горю желанием кутать своего Льюиса в тряпки или лохмотья, в которые закутан ты. А ещё я не хочу, чтобы он замёрз. Если будет нужно – я самостоятельно оторву голову императору Тёмных. Уж больно он заигрался. А теперь – веди его в трактир, а я расплачусь.

Павший резко развернулся на пятках и растолкал задремавшего на тканях гнома, а затем, сияя улыбкой, принялся плести какую-то чушь, показывая на меня. Не дожидаясь окончания разговора брат крепко взял меня за руку и повёл прочь. Сперва я думал, что он назло Павшему поведёт меня дальше, но через пару минут мы в самом деле оказались в дымном, шумном трактире. Бурча себе что-то под нос, вампир с видимым недовольством плюхнулся за один из замызганных столов, скинул с себя подранный и запылённый плащ, а затем

рявкнул что-то, но на этот звериный рык тут же явилось две милых пухлых официантки. Они были коренастыми, плотно сбитыми дамами в немного грязных от жира и приправ когда-то жёлтых платьях и белых передниках. Курчавые рыжие волосы нельзя было удержать ни одной лентой, хоть дамы и пытались. Хоть у них и были чуть приплюснутые, веснушчатые лица, они были почти что милыми. Возможно, на вкус гномов даже красивыми, но о вкусах гномов я не ведал, а потому тихо устроился напротив брата, пытаясь выпутаться из плаща. Что удивительно, даже несмотря на несколько слоёв одежды, мне не было жарко – легко и свободно. Пока Виктор называл что-то дамам и мрачно поглядывал по сторонам, явно выискивая врагов, я достал подаренную мне трубку и принялся набивать её табаком. А вот для того, чтобы раскурить её, потребовалось немало сил – я уже и от свечи пытался прикурить, и пальцами щёлкал, но только яростное пламя вырывалось из ладоней, а потому я было отчаялся, но Виктор поднёс ко мне горящую длинную спичку. Чуть улыбнувшись и зажмурившись, я принялся тщательно раскуривать своё удовольствие, то и дело причмокивая губами – табак был сладким, пряным, и курился на удивление легко. А пока я любовался рыжевато-алым тлеющим табаком, ко мне тихо подсел брат, а затем почти что нежно обнял и прижал к себе.

– А я думал это никогда не случится, – довольно и беззлобно прошептал я, утыкаясь носом в шею брата и приобнимая его одной рукой в ответ. – Я так скучал по тебе, Виктор.

– Похоже, Павший не давал тебе скучать, – с толикой ревности и злости в голосе произнёс вампир, выразительно покосившись на мою шею, где из-под воротника рубашки ехидно выглядывали красноречивые засосы.

– Не злись, милый, пожалуйста, – виновато потупился я и теснее прижался к брату. – Я не могу понять, что происходит. Когда мы с ним были вместе, тогда, в Фэрбенксе, меня… не знаю, будто что-то внутри перевернулось. Знаешь, как будто бы я почувствовал своего давно потерянного… не знаю. Но это было так странно! Я не мог без него и продохнуть толком. Это не значит, что я перестал к тебе что-то испытывать, Виктор, вовсе нет!

Я поглядел на него и тут же опустил взгляд – на его лице, мрачном и немного искажённом злостью большими буквами было написано: «Ну ты и блядь». Отодвинувшись, я принялся яростно дымить трубкой. На душе было гадко, мерзко, и я чувствовал себя грязным. Использованным, брошенным. И отчего-то захотелось стукнуть Виктора и броситься на поиски Аэлирна, звать его и рыдать в голос, но когда прохладные пальцы брата зарылись в мои волосы, это желание пропало. Отложив трубку прочь, я прильнул к Виктору и принялся ласкаться наподобие кота: потирался о него лицом, щеками, пытался даже мурлыкать, но это получалось из рук вон плохо, но я не оставлял своих попыток приласкаться. В конце концов, я понимал, что если не сейчас, то уже никогда, ведь время утекает сквозь пальцы, убегает от нас прочь, явно не желая сотрудничать. А пока мы нежничали и ласкались, расторопные дамы из гномьего рода принесли два больших подноса, уставленных яствами и выпивкой. Собственно, на одном покачивались три деревянные крепкие кружки и два небольших бочонка, а вот на соседнем аппетитно благоухал поджаренный молодой кабанчик, по бокам от которого теснился запечённый картофель и прочие овощи, а ещё притулилась плошка с лёгким салатом. Не заставляя меня ждать, вампир шустро разделал мясо, а затем разлил по кружкам благоухающий эль.

Мы немного пьянствовали и постепенно отщипывали куски от мяса, закусывая и делясь тем, что происходило за время нашей разлуки. Но после первой кружки благоуханного алкоголя я было забеспокоился, но причина беспокойства более не заставила себя ждать – Аэлирн вынырнул будто чёртик из табакерки и ухнул Виктору на руки объёмный мешок, а затем почти нежно сдвинул его в сторону и уместился рядом со мной.

– Это что?! – Виктор рычал, явно пребывая на грани срыва.

– Твой мерзостный вид оскорбляет мой взгляд, бродяга. Иди и немедленно переоденься, а свой гадкий плащ можешь оставить на тряпки трактиру, – с вызовом и вдохновением произнёс упавший на землю ангел, приобнимая меня крылом и целуя в лоб. От него пахло морозом и свежестью – видимо, на улице пошёл снег, а мы и не заметили.

Вампир, скептично вскинув брови, развязал тюк и, заглянув вовнутрь, скорчил мину. А затем, засунув в свёрток руку, почти пренебрежительно двумя пальцами извлёк на свет нечто, что напомнило мне чёрное кружевное бельё. Едва сдержавшись от того, чтобы захихикать, я кашлянул и уткнулся лицом в крыло Аэлирна.

– И это? – с толикой сарказма протянул вампир, явно играя на публику – на нас уже начинали поглядывать.

– О да, и свои грязные, вонючие трусы тоже смени, а то я скоро потеряю нюх. Прискорбное благоухание, – мило улыбнулся ангел.

– Тебе пойдёт, братик, – прыснул я, стараясь не засмеяться вместе с несколькими особенно любопытными зрителями.

Вампир выглядел так, будто бы был кипящим чайником – вот только крышечка не подпрыгивала, а из ушей не валил пар. Впрочем, очень скоро щёки его залил яркий румянец, и в его взгляде я разглядел мысль – наверняка он уловил своё отражение в одном из окон и вспомнил, когда последний раз мылся в этой суматохе. Тихо посмеиваясь и почти аристократично отправляя в рот кусочки белого мяса, Павший проводил взглядом спешный побег вампира в сторону уборной. Если бы армии Тёмных выглядели бы так же, то Павший бы обратил их в бегство одними своими ядовитыми шуточками – это точно! Я тоже смеялся, но едва слышно, чтобы не обидеть Виктора, который в самом деле выглядел бродяга бродягой. Я налил себе и Аэлирну эля, а затем с удовольствием приложился к кружке – то пойло, которым я упился в Фэрбенксе совершенно не шло ни в какое сравнение с почти что нежным алкоголем, имеющим привкус яблок.