Камень Книга седьмая

Минин Станислав

– Прохор, – дед рассматривал моего воспитателя, как будто видел в первый раз, – род возвращает твоего воспитанника обратно на обучение в университет. Как ты к этому отнесешься?

– Могу только поприветствовать, государь! – воспитатель вскочил и поклонился.

– Почему?

– Не место ему там, в этом училище, государь… – потерялся Прохор. – Душа у сынки не лежит к армии… Он одиночка… Вернее, прирожденный лидер, гены дают о себе знать. – Он поклонился. – А армия… Пока в ней не поднимешься, всякую инициативу давит со

всех сторон… Прошу прощения, государь… – на воспитателя было больно смотреть, так он переживал.

– Сядь, Прохор, и успокойся, – хмыкнул император. – И мы даже со старшими родичами с твоим мнением в большей степени согласны. А теперь поговорим конкретно о тебе. Тебе время на женитьбу давали?

– Да, государь. – Прохор даже сидя умудрился поклониться.

– Давали. А воз и ныне там. Кандидатки есть?

– Не совсем. Вернее, требуется время.

– Саша? – дед изогнул бровь.

– Девица Решетова Екатерина, из Ростовских дворян, показала себя во время обучения и прохождения службы только с лучшей стороны…

– Прохор, – прервал его дед, – как ты посмотришь на то, чтобы твоими сватами выступили великие князья Александр и Николай Николаевичи, а в довесок к ним шел твой… сынка, великий князь Алексей Александрович?

Воспитатель опять вскочил, а его поклон был особенно глубок:

– Почту за высочайшую честь, государь!

– И не забудь на свадьбу пригласить, – опять хмыкнул дед. – Как и всех присутствующих родичей. Все, вы с Алексеем свободны до восемнадцати часов. И чтоб были при параде и про настроение не забыли.

Теперь уже вскочил и я, поддавшись общему с воспитателем настроению:

– Всенепременно будем, ваше императорское величество! Только у меня остался один вопрос…

– Говори.

– Как с моей службой у Волкодавов? Мне бы не хотелось покидать подразделение.

– Будем посмотреть. Свободны!

* * *

– Ну, Коля, давай нам расклады по правилу, – с равнодушным видом заявил Сан Саныч, когда за Алексеем и его счастливым воспитателем закрылась дверь.

– Первыми идут представители старшего поколения, – император встал и прошел к окну. – Естественно, включая жен. Но Маша будет первой, она тут чуть ли не войну развязала за внимание внука, ей и преференции. У кого-то имеются возражения?

– Возражений нет. – Сан Саныч тоже встал. – Машенька заслужила, особенно в том, что касается ее попыток привести внука в чувство. – Он поймал благодарный взгляд императрицы и раздраженный цесаревича. – Кроме того, надо отметить благотворное влияние Александра на сына. – И опять этот раздраженный взгляд. – Еще Миша Пожарский, о чем говорил сам Алексей. Не дело его ближайших родственников на задний план задвигать.

– Разберусь, – кивнул император.

– А теперь, Коля, раз уж мы ко взаимному удовлетворению решили все животрепещущие вопросы, командуй, как нам себя

вести на презентации твоего портрета, особенно в присутствии этого внезапно нарисовавшегося французского королька…

* * *

Не успели мы с воспитателем выйти в приемную, как Анатолий, адъютант царственного деда, нас остановил:

– Прохор Петрович, государь просил вам передать. – И протянул нам конверт. – Может, кофе? – с улыбкой поинтересовался он и взглядом указал на свободный диван. – Александр Николаевич просил обождать.

– С удовольствием выпьем кофе, Анатолий Анатольевич, – кивнул воспитатель.

Пока Прохор вскрывал конверт, я успел оглядеть большую дедову приемную. Видимо, посетители знали, кто я, и поэтому старались в мою сторону не смотреть, чтобы лишний раз не вставать и не кланяться, и я их прекрасно понимал. Военных не было, а вот всяких гражданских наличествовало много видов: встречались и явные «просители», и готовые возмущаться «искатели справедливости». А уж куда без тех с кислыми мордами, которых точно «накажут» за проступки разной тяжести? Я как представил, через что каждый день приходится проходить царственному деду, отцу и остальным Романовым… И это происходит круглогодично? Ужас! И кошмар! Может, надо было не кобениться и остаться в училище?

– Ваш кофе. – Анатолий поставил перед нами две чашечки. – Секунду, принесу печенье, его государыня лично пекла…

– Если государыня, то конечно… – хмыкнул я. – Ну что там, Прохор?

– У тебя как с картографией? – улыбался он.

– Хреново.

– Вот-вот! – заерзал он. – А на этой карте указано, как и в свидетельстве о собственности, что я владею имением Плотниковых. Полностью, Лешка! Всей землей Плотниковых рядом с твоим имением на Смоленщине!

– Прохор! – возопил я. – Поздравляю! Так мы теперь соседи?

– Да! – вскочил он. – Ты представляешь?

– Круто!

Наши восторги были прерваны вмешательством дедовского адъютанта:

– Господа, не желаете ли чего-нибудь покрепче кофе? – он многозначительно смотрел в сторону остальных «ожидающих».

– Коньяка! – махнул рукой Прохор. – И ты, Толя, выпьешь вместе с нами!

– Только из уважения к нашему общему прошлому, Проша, – кивнул тот, вернулся к своему столу, пошарился в нем и демонстративно достал непочатую бутылку коньяка.

Присутствующие в приемной с завистью наблюдали за развивающимся действом, но, понятно, против ничего сказать не могли.

– У меня скоро свадьба, Толя, – между делом сообщил адъютанту воспитатель, отпив из своего бокала. – Ты тоже, кстати, приглашен, как и государь со старшими родичами. Будь добр явиться, отговорки не принимаются.

– По обстоятельствам, – улыбнулся тот. – Сам же понимаешь, у государя сегодня одно на уме, завтра другое, а достойная смена, способная удовлетворить все его желания, нескоро подрастет.