Камень Книга седьмая
Шрифт:
– Не виновата? – заорал князь. – А кто приехал тогда к «Русской избе» тебя спасать? Джузи, перед которым ты хвост распушила? А кто потом такое устроил, когда мы тебя с отцом от этой «Избы» увезли, о чем тебе по твоему малолетству вообще лучше не знать?
– Ты же мне этого не рассказывал… – княжна вжалась в кресло.
– И не расскажу! Потому как не доросла! А обиды свои… думать о них забудь! Узнаю, что итальянцу этому непутевому опять глазки строишь, из рода выгоню!
Анна начала всхлипывать, а потом и разрыдалась.
– Заканчивай мокроту разводить! –
– Да, – всхлипнула она.
– Свободна! – и повернулся к расстроенному сыну. – Избаловал ты девку.
– Гормоны, что ж ты хотел?
– Это да. Теперь по той информации, которую озвучили Демидова с Хачатурян. Судя по всему, Алексей схлестнулся с батюшками и вышел из этой схватки победителем, что внушает некоторый оптимизм. Как мы можем использовать этот факт?
– Ума не приложу, отец, – пожал плечами наследник. – Нашему роду ни холодно, ни жарко, потому как мы явно проигрываем в гонке за Алексея роду Демидовых. Особенно после выступления Аннушки.
– Не спорю. Ладно, будем думать, утро вечера мудренее…
– Спокойной ночи, Инга, – пожелал внучке князь Юсупов, а когда девушка закрыла за собой дверь, посмотрел на наследника. – Похоже, все-таки обломал Мефодий зубки о великого князя. Защита включена?
– Давно, еще когда дочь отчитываться начала. Думаешь, Алексей наглухо Мифу загасил или?..
– Уверен, что наглухо, как и Олега. Насколько я слышал, колдуны других колдунов в плен не берут, слишком это опасно. Проблема, сынок, в другом: остались другие батюшки, которые могут быть в курсе того, что их основной общак находится на сохранении в нашем роду. А если об этом узнают Романовы, нас, скорее всего, ждет судьба Гагариных с этим публичным расстрелом в Бутырке.
– До Бутырки еще дожить надо, – поморщился наследник. – У Алексея к батюшкам свои счеты, а с его характером… Молодому человеку ничего не стоит просто повторить свой визит к нам, адрес он прекрасно помнит, и вырезать нас всех, как кутят! Отец, предлагаю упасть государю в ноги, напирая на то, что были Тагильцевым запуганы, тем более что так и было. Иначе беды не миновать… И хрен с ними, с этими деньгами, мы рискуем потерять вообще все, а не только эти жирные проценты!
– Упав перед государем на колени, мы с них не поднимемся, сынок. Я Колю хорошо знаю, прощенья нам не будет, а рисковать, тут ты прав, мы не можем. Может, нас Святослав от Романовых защитит?
– Патриарх?
– Договоримся с ним за существенное пожертвование, ну и деньги Тагильцева на счета Патриархии переведем, а Святослав их Романовым и отдаст, типа нашлись?
– Отличный вариант, отец! – наследник вскочил. – Просто отличный. А патриарх нас не сдаст?
– Его Романовы тоже по поводу батюшек прессовали, мне покойный Мифа еще тогда говорил, так что вряд ли Святослав сейчас с ними в хороших отношениях.
– Когда поедешь договариваться?
– Вместе
– Подъем, курсант!
Судя по звуку, на этот раз открыли не «кормушку», а дверь.
– Ваш завтрак, курсант, – по камере плавно растекался запах свежесваренного кофе.
Усевшись на кровати, я протер глаза и заметил, как военный полицейский переставляет с подноса на маленький столик две тарелки и чашку.
– У вас пятнадцать минут. Приятного аппетита!
– Спасибо! – что характерно, дверь за собой полицейский не закрыл.
Потянувшись, я пересел за стол и самым натуральным образом охренел: завтрак состоял из немыслимых на гауптвахте яичницы с колбасой, трех бутербродов с маслом и толстыми ломтями семги и большущей чашки кофе! И вилка с ножом! Похоже, марочный портвейн сделал свое дело, а может, и произошедшее ранее перевело мою персону в разряд ВИП-постояльцев гауптвахты.
Отзавтракав, собрал посуду, вышел из такой родной камеры со свежезалитой стяжкой на полу и новой дверью и зашагал в сторону дежурного.
– Доброе утро, господин прапорщик! – поприветствовал я его. – Куда посуду поставить? И… спасибо! Было очень вкусно.
– Доброе, курсант, – он обозначил улыбку. – Вон там положите. До своего курса самостоятельно доберетесь? – Я кивнул. – Не задерживаю.
К спортгородку подходил в приподнятом настроении, а когда меня заметили, не удержался и вскинул кулак:
– No pasaran!
– No pasaran! – ответил курс.
– Курсант Романов! – капитан Уразаев хищно улыбнулся. – С выздоровлением! Только вас и дожидаемся.
Я быстро занял свое место в строю.
– Равняйсь! Смирно! – капитан сделал первый шаг в мою сторону. – Так, бойцы! Сегодня у нас пятница, курс дружно уходит в увольнительную, а это значит… – он остановился напротив меня. – А это значит, курсант Романов?
– Это значит двое суток веселья, танцев и злоупотребления алкоголем, господин капитан! – Курс одобрительно загудел.
– Нет, курсант Романов! Это означает злостное нарушение общественного порядка, алкогольную интоксикацию и нежелательные беременности! И поэтому… и поэтому… – Уразаев сделал театральную паузу, – чтобы веселье, танцы и злоупотребление алкоголем не перешли на совсем уж запредельный уровень, вы у меня в качестве разминки побежите… вы у меня побежите дистанцию…
– Ну!!! – не выдержал кто-то.
– Пятнадцать километров! – с крайне довольным видом закончил капитан и, не обращая внимания на недовольный гул, скомандовал: – Браслеты раздать, норматив обычный. Бойцы, время пошло!
И мы побежали…
Отстав от своего отделения, я нашел Панцулаю и пристроился рядом:
– Привет, Лена! Как дела?
– Привет, Алексей! Нормально.
– Тебя тогда не сильно на допросах мордовали?
– Да нет… – улыбнулась она. – Поблагодарили за помощь, но подписку взяли и предупредили, что за мной теперь полковник Удовиченко присматривать будет. В хорошем смысле.