Камень. Книга шестая
Шрифт:
— Уходим-уходим… — улыбалась Тамара. — Алексей, подумай хорошенько!
Ее потянули за собой ухмыляющиеся братья, а довольная Евгения послала мне воздушный поцелуй:
— Увидимся вечером, милый!
Полковник Удовиченко с интересом слушал запись утреннего разговора великого князя с дежурным гауптвахты, поглядывая при этом на вытянувшегося перед ним капитана Тетерина.
— А ты боялся, капитан, — с довольным видом усмехнулся полковник, когда запись закончилась. — Я же говорил, что все будет хорошо? А ты не верил. Вот и не будем
Когда за Тетериным закрылась дверь, Удовиченко достал телефон и отправил Пафнутьеву сообщение с кратким содержанием «+», после чего с облегчением допил из чашечки остывший кофе и включил запись с КПП, на которой великий князь опять покидал училище под невидящими его взглядами охраны.
— Представляешь, Прохор, они мне сами место указали, где камер нет, и даже удачи пожелали! — закончил я рассказ о событиях этого дня.
— Зашибись! — хмыкнул воспитатель. — Не хотят, значит, военные полицейские по мордасам больше получать?
— Судя по всему, не хотят, — кивнул я. — Да и не бил я их по лицу, в основном по затылку…
— А если хорошенько подумать, Лешка? Убрать, так сказать, из уравнения всю твою не подлежащую никакому сомнению крутость и взглянуть на ситуацию трезво? Особенно в свете твоего вчерашнего разговора с Михаилом Николаевичем?
Твою же!..
— Дед решил ситуацию не обострять и позвонил генералу Ушакову?
— Ну, Михаил Николаевич генералу Ушакову не звонил, а решил сделать все на уровне исполнителей, для чего звякнул Пафнутьеву. А уж Борисыч для уважаемого князя Пожарского расстарался. Вернее, расстарался он для тебя, чтоб лишних проблем не было.
— Дед Михаил голова! — вздохнул я.
— Вот и не забывай про это! — назидательно сказал Прохор. — И в гордыню не впадай, мир не только вокруг тебя вертится.
— Умеете вы с небес на землю опустить… — отмахнулся я. — Только себя особенным почувствовал, как на тебе!
— И когда это ты себя особенным почувствовал? — опять хмыкнул воспитатель. — Что-то я раньше за тобой подобного не замечал.
— Да так, к слову пришлось, просто звучит красиво.
— Ага, я так и понял…
Правка волкодавов прошла по плану, даже генерал Орлов не доставил особых проблем.
— Камень, ты уж нас не забывай! — присел рядом со мной Пасек, когда Орлова увели «под белые рученьки». — Сейчас нам, как никогда, твоя помощь на тренировках нужна. Да и дядька твой с Прохором не помешают.
— Все будет, Пчел, — пообещал я. — Но не так часто. Сам же знаешь, я в училище заперт.
— Знаю, — улыбнулся он. — Как знаю и про вчерашнюю тревогу. Поделишься подробностями? Так, в качестве обмена опытом.
К нам незаметно начали подтягиваться и остальные свободные волкодавы. Пришлось рассказывать, умолчав при этом про сегодняшние договоренности с «мухоморами».
— Военная полиция, кстати, серьезные ребятки, — прокомментировал услышанное подполковник Смолов, который на время
— Звери? — не понял я.
— Еще какие, Камень! — покивал головой Смолов. — Вот представь себе бунт на зоне, когда часть заключенных каким-то образом избавляется от браслетов. Представил? Тут-то и вызывают тюремный спецназ, а армейские подразделения просто оцепляют территорию и сидят на попе ровно, пока первые развлекаются. Звери и есть, когда по одному или по двое в бараки или камеры к зекам заходят. И выходят оттуда. Впечатлился?
— Да уж… — действительно присвистнул я.
Дальше разговор свернул в сторону возросших после правила возможностей волкодавов и через какое-то время был прерван подошедшим после довольно-таки длительного общения с Решетовой Прохором:
— Прошу прощения, дамы и господа, но у молодого человека сегодня еще планы.
— Все, пересаживаемся, — скомандовал воспитатель и вылез из «Нивки».
В Ясенево мы с ним приняли душ, переоделись в костюмы, а на окраине Москвы, как оказалось, нас ждали три моих «Волги».
— Прохор, а три-то машины зачем? — поморщился я.
— Отец твой такие инструкции дал, — воспитатель распахнул передо мной дверь «Волги». — На Демидовых хочет произвести впечатление.
— Понятно. — Я помахал рукой трем визжащим девчонкам лет тринадцати, ставшим невольными свидетельницами моего появления в этом районе столицы, залез в машину и пробормотал: — Встретят меня по одежке, проводят так же хреново…
Уже ближе к центру от деда пришло сообщение: «Цветы княжне не забудь». Молча протянул телефон воспитателю.
— Витя, притормозите у ближайшего приличного цветочного магазина, — скомандовал тот.
— Есть, Прохор Петрович.
Через минуту кортеж остановился, и мы с Прохором в сопровождении пары дворцовых зашли в кажущийся действительно приличным салон.
Три «Волги» с гербами императорского рода, затормозившие напротив стеклянной витрины, а также шедшие впереди нас с воспитателем уверенные мужчины в темных строгих костюмах не оставили у персонала салона никаких сомнений в том, что к ним пожаловал кто-то из Романовых, и две молодые девушки с женщиной средних лет замерли в поклоне на своих рабочих местах.
— Девушки-красавицы, добрый вечер! А можно у вас букет самый роскошный приобрести? — с улыбкой поинтересовался Прохор.
Девушки-красавицы отмерли, распрямились и увидели меня, выходящего из-за спины воспитателя. На их лицах промелькнуло узнавание, и продавщицы поклонились опять, после чего старшая, глядя на меня преданными глазами, заявила:
— Добро пожаловать в наш салон, ваше императорское высочество! Самые роскошные букеты у нас здесь. — Она указала в сторону стеклянной витрины. — Если какой-то вам понравится больше остальных, можем добавить к нему еще каких-нибудь красивостей.