Камень. Книга шестая
Шрифт:
— Это прискорбно, Машенька! — Я еле сдерживал эмоции.
Бинго! Повинный звонок князю Шереметьеву отменяется!
— Но если хочешь, можешь Аннушке сам позвонить и пригласить ее на бал в качестве пары… — в голосе сестры слышалась робкая надежда.
— Э-э-э… Не думаю, что это хорошая идея, Машенька, — осторожно сказал я.
— Хорошо, Алексей, тебе должно быть виднее. Но тогда обещай, что не пригласишь на бал никого другого, особенно эту Демидову! — в слегка капризном голосе сестры появились властные нотки. — А то мне тут уже успели рассказать
— Машенька, так, может, мне вообще на этот бал не ходить? — довольно-таки жестко спросил я. — А ты с подружками и дружками ограничишься милым междусобойчиком?
— Леша, ну чего ты начинаешь? — вот теперь была демонстративная обида. — Я же так, в качестве пожеланий, бал-то все-таки наш с Варькой. Леш, а ты не забыл, что вы с Колей и Сашей в форме должны прийти?
Твою же!..
— Не забыл, Машенька, — вздохнул я.
— Леш, и за внешним видом Саши Петрова проследи, а то, говорят, его Кристинка Гримальди в оборот взяла. Явится еще в чем-нибудь… европейском, под стать подружке.
— Прослежу, — пообещал я.
И когда закончился разговор, обратился к воспитателю:
— Прохор, в субботу бал в Кремле, Петров идет тоже. У меня сестры переживают, что Гримальди нашего художника не понятно во что нарядит.
— Я этот вопрос на Михеева повешу, — с готовностью отозвался он. — Иваныч в этих вопросах лучше меня разбирается, считай, с люльки при дворе.
— И бабка к нему благоволит…
— Заметил? А чего ты хотел-то, Лешка, если государыня его в этой люльке порой и качала, а рос он у нее на глазах вместе с великими князьями. Личная охрана, дело-то серьезное.
— Понятно.
На стоянку училища мы с воспитателем прибыли в восьмом часу вечера. Прохор из «Нивки» вышел вместе со мной:
— Пройдусь, пожалуй, гляну на масштаб разрушений.
Ничего интересного на хорошо освещенном входе в КПП не было: дверь другого цвета уже висела на петлях с темными следами сварки, а вот дверная коробка благополучно выдержала мой удар, даже штукатурка нигде не отвалилась.
— Молодец, Лешка, — ухмыльнулся Прохор, — аккуратно вышел. Хвалю! Вот только как генералу Ушакову объяснить, что обычно ты более варварски к чужим дверям и воротам относишься? — Я решил не отвечать. — А на гауптвахте все насколько… масштабнее?
— Только входная калитка повреждена, и все. А внутри даже стол каким-то чудом уцелел. — Воспитатель посмотрел на меня недоверчиво. — Ну и дверь в хозяйственную каморку еще пострадала, где мои вещи лежали…
— По-божески… — он кивнул. — Можно сказать, легко отделались красноголовики. Все, шагай сдаваться, — он указал на новую дверь, — а я прослежу, чтоб ты опять глупостей не натворил.
— Прохор… — поморщился я. — Что за детский сад? Ты меня еще до камеры за ручку проводи!
— Шагай-шагай, Злобырь, должен же и я за свои потраченные нервы компенсацию получить в виде приятного сердцу зрелища твоего задержания.
И я послушно поплелся в указанную сторону.
— Чего ногами,
А внутри КПП меня, понятно, ждал комитет по торжественной встрече: помимо вскочивших со своих мест дежурного с двумя помощниками, мне навстречу из-за стойки тут же выдвинулись четверо напряженных «мухоморов», лица которых мне были незнакомы. Кинув на стойку красный берет и повязку дежурного, я поднял руки «в гору» и изобразил улыбку:
— Все, сдаюсь, начальнички, ваша взяла. Сопротивления оказывать не буду, но на провокации отвечу адекватно. — Опустил руки и завел их за спину.
Полицейские окружили меня, и один из них скомандовал:
— На выход, курсант Романов.
А уже в дверях КПП услышал, как Прохор фальшиво затянул наш с отцом «хит» из Бутырки:
— Голуби летят над нашей зоной!
— Голубям нигде преграды нет!..
Глумление воспитателя грозным окриком попытался остановить дежурный:
— Сейчас же прекратить исполнение неуставного песенного репертуара на территории режимного объекта! Попрошу на выход, мужчина!
…Как бы мне хотелось с голубями
На родную землю улететь!..
— Вынужден применить силу!
— Все-все, начальничек, не надо резких движений, уже испаряюсь…
Да знал бы дежурный, кого он выгонял, штаны бы до утра в тазике жулькал! Но если Прохор таким образом хотел меня поддержать, то у него это получилось в полной мере: настроение резко улучшилось, спина непроизвольно распрямилась, а желание «подоставать» провокационными разговорчиками сопровождавших полицейских пропало. Вот так молча мы и добрались до гауптвахты.
Калитка со следами правки уже висела на своем законном месте, да и в дежурке был наведен порядок, правда, дверь в каморку вместе с куском стены все-таки отсутствовали. К моему немалому удивлению, новый дежурный общаться не пожелал, а сразу приказал сопровождающим лицам отвести меня в камеру.
Развалившись на нарах, я не смог сдержать довольной улыбки: теперь отбывать наказание буду с максимально возможным комфортом, с телефоном и шнурками! Вопрос к вертухаям у меня был только один: где я этот самый телефон буду заряжать?..
— Андрей, какой же ты молодец, что догадался тогда этого Алексея на турнир пригласить! — Князь Долгорукий даже не пытался скрывать своих эмоций. — Какой же молодец! — он остановился перед совершенно растерявшимся внуком. — Андрюша, проси что хочешь, заслужил!
— Деда, да что случилось-то? — младший Долгорукий перевел взгляд на сидевшего рядом отца.
— Романовы у нас случились! Вместе с Пожарскими! Вчерашнюю встречу цесаревича с сыном вовсю обсуждают в свете! А больше всего говорят про появление императорской четы у нас в клубе, их обещание посетить финал и гигантский размер вчерашних ставок!