Камень. Книга шестая
Шрифт:
— И не собирался, — буркнул парень.
— А может, и зря… — опять хмыкнул я. — Некоторым девушкам подобные сцены нравятся, мне воспитатель говорил. Только предупреждал, что другие дамы воспринимают это за проявление слабости со стороны мужчины и перестают его уважать. Машу ты лучше меня знаешь, особенно с этой стороны, так что смотри сам…
— Потом будет видно, — уже более уверенно кивнул Долгорукий.
Ревновал не один Долгорукий, но и Александр Романов. Проявлялось это в косых взглядах в сторону итальянского принца и общем недовольном виде брата.
— Алексей, — вскоре подошла к нам с Долгоруким Мария, — что мне дальше делать с Медичи? Я так понимаю, тебе дед выдал исчерпывающие инструкции?
Краем глаза я заметил, как Андрей слегка расслабился.
— Машенька, буду очень благодарен, если ты его отведешь… — я огляделся, — да хоть к своим подружкам. И принцу будет приятно в этом цветнике, и девушки развлекутся.
— Хорошо, — кивнула она и с виноватым видом обратилась к своему молодому человеку. — Андрюша, потерпи, вот сбагрю Джузеппе на наших красавиц и вернусь к тебе.
— Жду-волнуюсь, — довольно заулыбался тот.
В конце концов я все-таки оказался в обществе Стефании и Кристины с Сашкой Петровым, и бал для меня продолжился во всех его проявлениях: быстрые танцы в обществе французской принцессы, медленные с ней же, разговоры с комплиментами в тему и краткие передышки на «поднести красавицам вина или шампанского». Получил я и «фи» со стороны наших девушек за такое «возмутительное» поведение: Юсупова с Демидовой меня нарочито игнорировали, демонстративно флиртуя с Медичи, а остальные всем своим видом демонстрировали недовольство и тоже открыто заигрывали с Джузеппе, который, что характерно, не потерялся и вовсю флиртовал в ответ с нашими красавицами. Особенное внимание, чтоб его, он решил обратить на Аню Шереметьеву, которая «была совсем не против», вовсю общалась с молодым человеком и строила глазки итальянскому принцу.
— Ревнуешь? — поинтересовался у меня стоящий рядом Петров, проследив за моим взглядом, и утвердительно заявил: — Ревнуешь. Что, кто-то покусился на ту, которую ты привык считать своей полной и безраздельной собственностью?
— Шурка, а вот сейчас ты переходишь все границы, — зло бросил я, продолжая наблюдать за активно артикулирующим Джузеппе и «млеющей» Анной.
— Прости, — вздохнул он. — Действительно, это не мое дело, но, как мне показалось, от Стефании твой интерес не укрылся, вот и предупреждаю. Мало ли что…
— Спасибо, — через силу поблагодарил я его и с трудом отвернулся от нашей компании, быстро «переваривая» очередное откровение лучшего друга.
И действительно заметил недовольный взгляд Стефании и насмешливый со стороны Кристины.
«Неловкую» ситуацию разрядила подбежавшая к нам моя младшая сестра Елизавета:
— Прошу прощения! — залепетала она на отличном французском. — Отец заставляет меня удалиться в покои для сна, но я отпросилась у него потанцевать с братом. Принцессы, вы же не будете возражать, если я украду у вас Алекса?
Умилившиеся для вида Стефания
— Бабушка, а я снова с братиком танцую! — Лизонька продемонстрировала меня императрице и показала язык отцу, после чего развернулась и с капризным видом обратилась ко мне. — Алексей, я не хочу спать! Давай будем танцевать!
— Ты хочешь меня с отцом поссорить? — строго спросил я. — Это очень некрасиво с твоей стороны.
— Я не хочу спать! — топнула ножкой она. — И хочу еще побыть на празднике!
— Лизонька, давай договоримся так: танцуем медленные танцы, после которых я передаю тебя отцу, и ты идешь спать?
— Хорошо. — На расстроенную сестренку, у которой от обиды навернулись слезы на глаза, было больно смотреть.
Когда отыграли последние аккорды второго «медляка», я отвел чуть ли не плачущую Елизавету к отцу.
— Алексей, — он аккуратно посадил расстроенную девочку на колени, — сейчас будут расходиться лицеисты, а малый свет останется до одиннадцати. Уверен, что вы соберетесь после бала еще куда-нибудь. Не забудьте прихватить с собой Стефанию и Джузеппе. Ты меня услышал?
— Услышал, — вздохнул я.
— И на завтра с Николаем и Александром придумайте для вышеуказанных лиц какую-нибудь культурную программу, а не кисните в особняке по вашему обыкновению.
— Будет исполнено, ваше императорское высочество. Лизонька, увидимся!
Сестренка соскочила с отцовских коленей, подбежала ко мне и обняла за талию:
— Братик, не пропадай! Приезжай ко мне в гости!
— Обязательно, Лизонька! — пообещал я.
Мое возвращение к французской принцессе было встречено последней с плохо скрываемой радостью, и наше общение продолжилось. Обратил я внимание и на вовсю развлекавшего наших девушек Джузеппе, который к Стефании пока так и не подходил.
Через несколько минут к Марии подбежала Варвара, и они вместе куда-то упорхнули, а еще через непродолжительное время самые младшие лицеисты стали покидать зал, в дверях которого их провожали мои сестры. В конце концов, в Георгиевском остались только лицеисты-старшеклассники, малый свет да продолжавшие сидеть своей компанией старшие родичи с французским королем и послом Италии.
Моему общению со Стефанией и Кристиной периодически помогал Сашка Петров, который играл роль эдакого советчика-гида для французской принцессы в вопросах будущего обязательного посещения общеизвестных культурных мест Москвы. Понятно, его советы в основном касались разных музеев и художественных галерей, а вот обо всем остальном подружке рассказывала уже Гримальди. Коснулась она и темы своего недавнего посещения Большого, а я поморщился от воспоминаний об особняке Карамзиных, который был расположен совсем недалеко от знаменитого на весь мир театра.