Камень
Шрифт:
Она села, расстегнув свою теплейшую шубку.
– Кого, где, когда?.. - быстро спросил он, впиваясь в нее взглядом.
Этот взгляд, уже независимый от него, скрестился с ее взглядом, веселым и нагловатым.
– Неужели вам нечего делать? - спросил он чуть не обидчиво, теряя прилившую было энергию.
– Я пошутила...
– Нашли чем шутить, - буркнул Рябинин, отключаясь от нее, после чего девице оставалось только встать и уйти.
– Извините, но я была вынуждена. Вы же не хотите со мной говорить...
Ее милое упрямство заинтриговало
– Ну так что у вас? - сухо спросил Рябинин.
– У меня ничего.
– О чем же вы хотели поговорить?
– Да о чем угодно.
– Как это о чем угодно?
– Разве вам не хочется поговорить с интересным человеком?
Хотелось ли ему поговорить с интересным человеком? Да он искал их, интересных людей, он тосковал по ним, по интересным людям... И если приходил свидетель с отсветом на лице ума и любопытства, Рябинин допрашивал его скоро, лишь бы сделать дело, и затевал бесконечный разговор к тихой радости обоих. Вот только не часто приходили эти интересные люди - виделись они ему чаще; и тогда было отрешение, как отрезвление; и наступало новое ожидание их, интересных людей.
Рябинин разомкнул шариковую ручку, придвинул чистый листок и записал не спеша, нормальными буквами, поскольку допроса не было: "Должны же, черт возьми, существовать прекрасные люди, коли я их себе представляю". Он осмотрел выведенные слова... К чему "черт возьми"? И ведь думал о людях интересных, а записал о прекрасных... И что о них думать, когда интересный человек сам пришел в кабинет и ждет его внимания...
– Боюсь, что разговора у нас не выйдет, - деланно огорчился Рябинин.
– Почему?
– Я не люблю нахалов.
– Я всего лишь элементарно раскованна...
– Вот я и говорю. И потом, мне с вами будет неинтересно.
– Со мной? - радостно удивилась она.
– Вы неинтересный человек, - бросил ей Рябинин поэнергичнее в лицо, в надменную улыбку.
– Почему вы так решили? - не дрогнула ее улыбка.
– Долго объяснять.
А мог ли он объяснить? Те волны, нашептавшие брошенную им мысль, были понимаемы только им. Да и правильно ли понимаемы? Ну, будет ли интересный человек одеваться с такой шикарностью? Захочет ли интересный человек кропить себя в рабочий полдень французскими духами? Будет ли у интересного человека такое спесивое лицо и такой самодовольный голос?
– Я вам не верю, - лениво, а может быть, томно отбросила она неприятное обвинение.
– Почему же не верите?
– Я молодая женщина...
– Но я уже не молодой.
– Я недурна...
– Зато я в очках.
– Я говорю по-английски.
– А я и по-русски ошибки делаю.
– Я играю на пианино...
– А я и на однострунной
– Я училась фигурному катанью...
– А я и простому, прямолинейному не учился.
– В конце концов, у меня высшее образование и я хороший специалист по криогенным установкам...
– А я ничего не понимаю в этих установках, и мой холодильник до того разболтался, что ходит по кухне.
– Что вы всем этим хотите сказать?
– Только то, что сказал, - нам с вами совершенно не о чем говорить.
Она, словно разрешая недоумение, медленно сняла свою могучую шапку - и открылось лицо, ничем не придавленное сверху...
Рябинин смутно отличал симпатичность от красоты. Возможно, она считалась бы красавицей, не коробь ее губы жесткие знаки надменности. Темные волосы и короткая, почти спортивная стрижка. Большие серые глаза, которые она то прищуривала, то расширяла, словно хотела испугать следователя. Арочки выщипанных бровей. Тонкий, стремительный носик. Белые худощавые щеки. Крашеные губы, казалось, куда-то тянутся - грешные губы. Она была бы красива, не коробь ее эти губы жесткие знаки надменности. Впрочем, знаки могли видеться лишь Рябинину.
Ей было лет двадцать пять.
– Вероятно, вы встречаете людей по одежке, - она расширила глаза, и те заиграли стеклянным блеском.
Странная гостья каким-то чутьем уловила источник его неприязни - не женским ли? Но она забыла про лицо, которое ярче любой одежки.
– Кстати, встречать по одежке не так уж глупо, - улыбнулся Рябинин.
– Внешность обманчива, Сергей Георгиевич.
Знает его имя... Могла спросить в канцелярии. Но зачем? Чтобы поговорить.
– Обывательская сентенция.
– Почему обывательская?
– Потому что внешность никогда не обманывает, - загорелся Рябинин, ибо задели его любимое человековедение.
– На шубу мою смотрите, - усмехнулась она.
– Внешность - это не только шуба.
– Что же еще? Форма мочек ушей?
– Лицо, глаза, мимика, манеры... Для следователя внешность не бывает обманчивой. Да и слов вы сказали достаточно.
Почему он с ней говорит? Нерасшифрованные бумаги ждут его, как некормленные дети. Потому что она спорит, а он не привык бросать начатую работу, не привык отступаться от непереубежденного человека, будь он другом, преступником или вот случайно зашедшей девицей.
– Я забыла... Вы же следователь.
– Ну и что?
– Вам нормальный человек не интересен. Вам этот... урка.
– А кого вы полагаете человеком интересным? Небось, кандидата наук?
– Не обязательно.
– Ну да, но желательно?
– Интересный... Это культурный, энергичный, современный и, может быть, загадочный...
– У вас, разумеется, все это есть?
– А почему бы нет? - спросила она с откровенным вызовом.
Чудесно. За окном хороший зимний день. Допросов нет. Он никуда не торопится и ведет себе неспешный разговор об интересных людях с красивой девушкой, источающей загадочный запах духов.