Каменная принцесса

Перри Девни

— Они не возражали, Перс, — сказал Исайя.

— Это моя вина. Я должна была с этим разобраться.

— Это вина Джеремаи.

— Нет, — прошептала я. — Это моя вина.

Над нами хлопнула дверь. Мы с Исайей посмотрели в окно, когда каблучки Женевьев застучали вниз по лестнице, и она присоединилась к нам в офисе.

— Доброе утро. — Ее темные волосы были собраны в причудливую прическу, и она была одета для работы, изысканно и идеально.

Он встал, чтобы выдвинуть стул рядом со своим, держа ее за руку, пока она опускалась на сиденье.

— Ты выглядишь прекрасно.

Мой

мужчина когда-нибудь отодвигал для меня стул? Он когда-нибудь вставал, когда я входила в комнату? Неужели было так чертовски сложно сделать комплимент своей невесте?

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Женевьев, ее карие глаза были полны беспокойства.

— Вчера — плохо. Я давно так не напивалась, так что весь день была совершенно бесполезна. — Я часами зависала над унитазом, меня тошнило от текилы. Похмелье плохо сочеталось с моим эмоциональным состоянием. — Прости, что не ответила тебе.

— Все в порядке. — Ее взгляд смягчился.

Женевьев унаследовала глаза Дрейвена. Я позавидовала тому, что она могла смотреть в зеркало и видеть его живую частичку. Все, что у меня было, — это фотография в ящике стола, которую я доставала, когда чувствовала себя одинокой.

— Готова к своему первому рабочему дню? — спросила я, меняя тему.

— Думаю, да. Будет приятно снова поработать с Джимом. Я скучала по нему. — Она улыбнулась, разглаживая подол своей черной юбки-карандаш. Она сочетала ее с бледно-голубой блузкой и туфлями на шпильках. Женевьев Рейнольдс входила в комнату и завладевала шоу. Она была сногсшибательна как внутри, так и снаружи.

Я была хорошенькой, может быть, не сногсшибательно великолепной, но мне было комфортно в своей собственной шкуре. На формирование этой уверенности у меня ушли годы. Ребенком я в совершенстве овладела искусством сливаться с толпой и следовать инструкциям. Внимание означало только синяки, которые нужно было скрывать и объяснять.

Только переехав в Клифтон Фордж, я по-настоящему отпустила все и приняла себя такой, какая я есть.

Волосы, которые мне не разрешали стричь в детстве, теперь были короткими и обесцвеченными добела. Никто никогда больше не будет использовать мой конский хвост как способ держать меня в заложниках, крича мне в лицо. Стрижка «пикси» была скорее мальчишеским стилем, чем женским. В последнее время я стала брить бока, оставляя верхнюю часть длиннее и закрывая одну бровь.

Моя прическа производила впечатление. Как и одежда. У меня была миниатюрная фигура, которая плохо смотрелась в юбках-карандаш или блузках, потому что у меня не было изгибов, чтобы их подчеркнуть. Кроме того, это была не я. Каблукам я предпочитала ботинки на толстой подошве. Моим повседневным нарядом была пара мешковатых комбинезонов с облегающей футболкой под ними. Я надевала брюки-карго, которые облегали мою фигуру с помощью затянутого ремня, чтобы создать иллюзию бедер. Если в описании к одежде стоял значок «мужское», скорее всего, я покупала ее. Я сторонилась всего женского с того дня, как в восемнадцать лет уехала из Чикаго.

Самой женственной с тех пор, как я покинула дом, я была в субботу, одетая на свою свадьбу.

Возможно, Джеремая проснулся в субботу утром и понял, что

совершил ошибку. Что он все еще влюблен в девушку с длинными светлыми волосами, которая носила пастельные тона и юбки в цветочек. Что он хотел девушку, которую я бросила.

— Неужели, эм… — Женевьев сморщила нос. — Он тебе звонил?

— Нет.

Рокот двигателя избавил меня от другого вопроса, хотя я сомневалась, что отсрочка продлится долго.

Лео и Эмметт подъехали на своих «Харлеях», оба припарковались у сетчатого забора на дальней стороне стоянки. Они спешились, когда Дэш подъехал на своем собственном байке.

Редко случалось, чтобы все трое появлялись так рано и приходили вместе, особенно Лео, который не любил работать раньше десяти. Дэш, должно быть, созвал их на встречу, вероятно, по поводу меня. Фан-чертова-тастика.

Дверь кабинета открылась, и трое мужчин вошли внутрь. Часы на стене показывали семь тридцать, а остальные механики должны были появиться не раньше восьми.

— Прес, как дела? — Дэш сел на один из стульев под окнами.

— Хорошо.

— Ты уверена?

Я кивнула.

— Прости…

— Не надо. — Он поднял руку. — Никаких извинений.

— Я еще не была на заднем дворе, но скоро пойду туда и уберу все, что осталось.

— Мы сделали это вчера. Тебе нужно забрать несколько коробок с вещами, но все остальное уже сделано.

Мои плечи опустились, отягощенные чувством вины за то, что мои друзья убрали мою неудачную попытку выйти замуж.

— Я бы…

— Мы знаем, что ты бы сделала это, — сказал Эмметт, прислонившись к стене. Его темные волосы были собраны в узел на затылке. — Но мы сделали это раньше тебя.

— Спасибо. И простите.

— Не извиняйся. — Лео занял место рядом с Эмметтом. — Ты чувствуешь себя лучше?

— Да. — По крайней мере, физически.

Лео вчера приходил ко мне домой. Он был единственным, кто навестил меня, а не просто написал смс. Он принес мне Гаторейд, соленые крекеры и маринованные огурцы. Он пробыл недолго, ровно столько, чтобы доставить свой набор от похмелья, прежде чем оставить меня валяться. Он, вероятно, покинул мой дом и пришел сюда, чтобы помочь разобрать свадебный шатер.

— Нам нужно кое о чем поговорить. — Дэш обменялся взглядом с Эмметтом и Лео. — На самом деле, о двух вещах. Прежде всего, о Джеремае.

— Я не хочу говорить о нем. — Мои умоляющие глаза встретились с его. — Пожалуйста.

— Мы не можем игнорировать это, Прес. — Его взгляд смягчился. — Мне не нравится, что он так поступил с тобой. Но… он Воин, и они нам не нужны в Клифтон Фордж. Как бы мне ни хотелось выбить дерьмо из его панк-задницы, нам не нужны такие неприятности.

Джеремая переехал в Эштон три года назад, чтобы вступить в мотоклуб. Он жил там и работал, в то время как я делила свою жизнь между двумя городами, потому что ему нужна была такая семья. Его семья в Чикаго не разговаривала с ним годами. Он был зачат случайно, и его родители всегда относились к нему соответственно. Поэтому я поддержала его. Я стояла в стороне, когда он стал частью братства.