Каменный фундамент
Шрифт:
Он показал на большой кусок лиственничной коры, лежавший под кустом черемухи, что росла на узком мысике, далеко вдававшемся в речку. Я спустился вниз с косогора, поднял обломок коры и замер. Это походило на фокус: вместе с котелком, топором, еще какой-то рыбацкой утварью лежала и эмалированная кружка.
— Успокоился? — ехидно спросил меня Алексей.
— Успокоился…
Алексей отстегнул у себя с пояса алюминиевую солдатскую флягу, положил ее в тайничок рыбака; прикрыл все, как было, корой и удовлетворенно
— Пусть знает дед для первого знакомства, что и не глупее и не скупее его люди побывали.
Затея с флягой, очевидно, доставляла ему большое удовольствие. Он шел и все время посмеивался:
— Ты вот опять, поди, думаешь: как? А все просто. Не будет человек прятать свое барахло на чистом лугу, обязательно в кусты отнесет, где людям ходить незачем. Доведись кто посторонний: он будет возле плотика либо возле заездков шататься, а чего ему вверх по речке делать? Да еще на узком мыске. Кто и пойдет мимо, так напрямую путь срежет. Зачем ему на мысок заходить? Понял? Все удивляешься?
Но мне суждено было удивиться еще раз. Когда, переправившись на тот берег реки (течением нас здорово снесло вниз), мы подтянули на шестах плотик к месту стоянки нашей лодки, я разочарованно воскликнул:
— Вот те на! А весел-то нет…
Алексей немедленно отозвался:
— Как-это нет? Куда они денутся?.. Нет, — значит, спрятаны, а спрятаны — найдем. Заботливый дед, не оставил в лодке.
Расселина, густо поросшая кустами, крутым длинным взъемом уходила вверх. Чуть заметная, вилась в кустах пешеходная тропинка.
Пока Алексей возился у реки, привязывая плотик, я начал обследовать ближние кусты. Он закричал мне:
— Чего ты шаришься? Чего ты там шаришься?
— Весла ищу…
— Весла!.. Кто тебе их положил там? Пойдем.
И он быстро-быстро зашагал вверх по тропинке, так что я едва не задохнулся, поспевая за ним. Наконец я не вытерпел, крикнул:
— Алеша, куда ты бежишь?
— Думаю, у деда запала хватило не больше, чем у тебя, — и свернул с тропинки влево.
Мы недолго побродили здесь и действительно наткнулись на весла, аккуратно подсунутые под полусгнившую буреломную березу.
— Вот как ищут, — сказал он, вынимая из-под валежника весла. — Пойми, что дед не простак и у самой лодки весла прятать не стал бы, на гору тоже тащить ему тяжело. Ну, я примерно прикинул, насколько у него пороху хватит…
— А почему ты именно влево с тропинки свернул? Он мог бы и на правой стороне спрятать.
— Ну, здесь уж я на фарт свой рассчитывал только, — рассмеялся Алексей, — хотя… Видишь ли, приметил я, как он прятал возле балагана свое барахлишко… левая рука любимая у него.
— Ты, Алеша, наверное, у самого Шерлока Холмса этому делу учился! — воскликнул я, чтобы подзадорить его.
— Это кто такой? — недоумевающе спросил Алексей.
— Да
Алексей подумал, словно бы что-то припоминая, и отрицательно покачал головой:
— Нет, не слыхал про такого, и вообще мне с англичанами встречаться не приходилось. Это у меня от природы. А если считать, от кого я учился, так разве только от товарища Петрова. Капитан, командир нашей разведроты был. Ну, голова-а!
…Плыть на лодке вниз по течению было сущим удовольствием. Те пятнадцать километров, что отделяли нас от завода, мы легко покрыли менее чем за полтора часа, ни разу при этом не ударив веслом.
В одном из глухих распадков с теневой стороны, подобно грибастому наросту на дереве, нависла над рекой еще не растаявшая огромная зимняя ключевая накипь. А ручей уже нашел под нею ход и воркотал, и вызванивал свои бесконечные мелодии, не показываясь на свет белый.
Нас то и дело обгоняли табуны горбатеньких короткошеих гоголей. С металлическим посвистом крыльев они шли низко, над самой водой. Я наконец не вытерпел и начал по ним палить из двустволки.
— Брось, — сказал Алексей, — побереги патроны. Все равно не попадешь.
— Да ты сам сегодня сколько раз попусту стрелял!
— Поймал! — добродушно отозвался Алексей. — Ну, валяй, валяй, коли руки чешутся!
На лесозаводе мы сдали лодку сторожу. Он удивленно оглядел нас, поинтересовался, почему не получилась охота — не видит дичи в сумках, — и, кажется, не поверил нашим объяснениям, что мы и не стремились охотиться по-настоящему. Алексей взял у него ключ, и мы направились в мебельный цех.
Сплав леса по реке еще не начинался, за зиму запасы бревен подобрались, и теперь огромная площадь биржи сырья лежала необычно пустой и просторной. Мы пересекли ее наискось. Подсохшая кора похрустывала под ногами, Алексей шел и, недовольный, ворчал:
— Взяли бы да по-хозяйски сгребли в кучи, а потом в топках сожгли. И порядок, и какая ни есть экономия. Не привыкли у нас на сибирских лесозаводах к чистоте. А почему? Разобраться, так шевелится еще мыслишка такая: мы-де край изобильный, а где пьется, там и льется. Лесу невпроворот у нас, — значит, и кора, и щепа, и всякий мусор на бирже должны валяться.
— А ты бы на собрании или в стенгазете выступил.
— И выступлю, — сказал Алексей. — Об этом я и с Морозовым Иваном Андреевичем, секретарем нашей партийной организации, уже разговаривал. Надо людей носом ткнуть, показать, как в других местах бывает, к примеру в Белоруссии. Там под метелку сейчас все прибирается.
— Как же так, Алеша? Прежде ты над несибиряками подсмеивался. А теперь сибиряков в Белоруссию посылаешь учиться…
— Хорошему учиться хоть у кого не зазорно. А сибиряк — такой же русский человек, только и разница, что он — сибиряк.