Каменный пояс, 1976

Корчагин Геннадий Львович

Вскоре и за тем столом, где сидели эти двое, появилось пиво.

— Пойду, — сказал Леденев, поднимаясь. — Спасибо, что приветили, Исидор Матвеевич.

— Пустяшное дело. Вы ко мне, ко мне забегайте. Для вас особую питьевину сооружу, приходите.

Леденев пересек фойе и вошел в мужскую комнату. Когда он стоял у писсуара, к соседнему подошел Володя Кирюшин.

— Вы видели в буфете Кравченко и того, кто с ним? — негромко спросил Юрий Алексеевич, не глядя на помощника.

— Видел.

— Ты

давай — за инженером, а напарник твой — за тем. Доклад по телефону, в гостиницу. Я буду часа через полтора. Того, второго знаешь?

— Знаю, — ответил Кирюшин.

Письмо на тот свет

— Скажите, Михаил Петрович, вы, действительно, настолько любили покойную Марину Бойко, что готовы были оставить жену и двоих детей?

Инженер Травин тяжело вздохнул, приподнялся в кресле, куда усадил его начавший допрос Корда, и вытер лоб смятым уже платком.

— Я не понимаю, — сказал он, — мне неизвестно, имеете ли вы право задавать такие вопросы, тем более, их задают мне уже не первый раз.

— Кто вас еще спрашивал?

— Ваш коллега, который присутствует сейчас здесь.

Инженер Травин кивнул на Леденева, устроившегося в кабинете начальника трубежской милиции, который уступил ему Корда для проведения допроса.

— Было такое, — сказал Леденев. — Спрашивал.

— Хорошо, — глухим голосом произнес Травин. — Да, я любил эту женщину и был готов оставить семью ради нее.

Наступило молчание.

— Нет, — сказал инженер, — не так выразился. Оставить жену — это да. Детей оставлять я не собирался.

— Жена знала о ваших намерениях? — спросил Корда.

— Я хотел ей сказать, но Марина запретила мне. Марина не хотела причинять боль другой женщине. Это был необыкновенный, святой человек!

Неподдельная глубокая скорбь прозвучала в голосе Травина. Леденев и Корда переглянулись.

— Вы, конечно, думали и о судьбе детей, — сказал Юрий Алексеевич, — когда принимали решение о союзе с Мариной Бойко?

— Думал, — ответил Травин, — я хотел их взять с собой.

— А жена ваша согласилась бы на это? — задал вопрос Корда.

— Нет, — глухо проговорил инженер и опустил голову.

— Скажите, — спросил Юрий Алексеевич, — в каких спектаклях и какие роли вы играли в народном театре?

Михаил Петрович поднял голову и слабо улыбнулся.

— Был я и Отелло, и Сирано де Бержераком, и дядей Ваней, и Бароном… Кем я только не был!

— Бойко ставила классиков или не отказывалась и от современной темы?

— В нашем репертуаре было десять спектаклей. Шесть из них — классика, четыре пьесы — современные. За неделю до моего отъезда в командировку у нас начался застольный период репетиции пьесы «Сталевары». Марина предложила свое прочтение этой вещи, она

хотела вынести спектакль в цехи комбината, превратить в сцену само производство. Мы все загорелись ее идеей… я возвращался из командировки с нетерпением, кое-что придумал, торопился поделиться мыслями с Мариной…

— Спектакль в цехе — это интересно, — сказал Леденев. — Видимо, ваш режиссер был человеком с выдумкой.

— Если бы вы ее знали, — горестно вздохнул Травин. — Какая нелепая игра случая!

— Скажите, Михаил Петрович, — спросил Корда, — где вы встречались с Мариной Бойко?

Инженер заметно смутился.

— В каком смысле? — проговорил он, запинаясь.

— В самом прямом. В каких местах вы виделись с нею?

— Во Дворце культуры, на репетициях. Дома я у нее бывал. За город ездили. Ну и у общих друзей встречались…

— А на комбинате?

— Марина часто бывала в цехах, она всегда говорила, что должна знать тех, для кого работает. Виделись мы с нею и на комбинате.

— И к вам она заходила? — спросил Юрий Алексеевич.

— Ко мне домой? — воскликнул Травин.

— Нет, зачем же, — сказал Алексей Николаевич. — В лабораторию.

— В нашу лабораторию с обычным пропуском не попадешь, — проговорил, успокаиваясь, Михаил Петрович. — Да и чего ей там делать?

— Хорошо, — сказал Корда. — Благодарю вас, Михаил Петрович.

Он повернулся к Леденеву.

— Хотите спросить еще что-нибудь?

— Нет, достаточно, — ответил Юрий Алексеевич.

— Тогда вы свободны, товарищ Травин.

Инженер Травин вышел.

— Ну, — сказал Корда, — как он тебе показался?

— Сложное впечатление… За сорок ему?

— Да, сорок пять.

— Бывает, что и сильные духом мужчины теряют голову в таких ситуациях…

— Я тебя понял, Юрий Алексеевич.

— Тут возможен такой вариант. Бойко знает о допуске влюбленного в нее инженера к секретным материалам, она узнает об этом от некоего «Икса», в подчинении которого находится. «Икс» приказывает ей обольстить Травина, что большого труда Марине не составило. Потом она ставит ультиматум: или материалы и она, либо ничего. И Травин, потерявший голову, решается на преступление и уезжает в командировку.

— Кстати, — заметил Корда, — командировку он получил по собственной инициативе.

— Вот-вот, — оживился Юрий Алексеевич, — примем это во внимание.

— И тот его срочный отъезд с комбината, свидетелями которого мы с тобой были… — задумчиво проговорил Корда. — Помнишь, тогда, после твоего с ним первого разговора?

— Да, — поддержал его мысль Леденев, — на своем «Жигуленке»… Твои ребята ведь его тогда потеряли, и мы до сих пор не знаем, где был Травин.

— Я думал, что ты спросишь его об этом?