Каменщик революции. Повесть об Михаиле Ольминском
Шрифт:
Но Михаил Степанович запротестовал и тут же опроверг его «гнусную клевету». И показал на примере. В корреспонденции описывалась демонстрация в городе Твери. Заканчивалась она такой фразой: «Явившаяся на место происшествия местная полиция арестовала восемь человек демонстрантов».
— Что скажете по поводу этой фразы? — спросил Михаил Степанович Лепешинского.
— Что же я могу сказать? Очень толково написано. Коротко и ясно, — ответил Пантелеймон Николаевич.
— Очень толково? Пустословие! Перевод бумаги! — резко возразил Михаил Степанович и пояснил: — Зачем писать «местная», разве в Твери может явиться полиция не местная, а, например, казанская? Дальше: «явившаяся на место происшествия» — да разве могла
2
Михаил Степанович знал цену похвалы Ленина. С уважением относился и к его укору, хотя переживал его всякий раз трудно, с болью. Но Михаил Степанович был человек мужественный, умел смотреть правде в глаза, и каждый раз по зрелом, хотя подчас и трудном размышлении добирался до истины, не только разумом, но всем существом принимая ленинскую правду.
Время было сложное. Реакция торжествовала. Мутная пена ликвидаторства захлестывала партийные организации. И вряд ли кто еще, кроме Ленина, осознавал в полной мере, сколь опасна эта мутная пена. Вот и ему, верному соратнику Ленина, временами казалось, что слишком уж Владимир Ильич гневен в своем отношении к ликвидаторам. И получив месяца два тому назад статью Ленина, он (если честно признаться) устрашился беспощадной резкости ее тона и написал ему письмо, пытаясь убедить в том, что надо смягчить тон статьи.
Ленин немедленно ответил взволнованным письмом в редакцию газеты:
«Уважаемый коллега!
Получил Ваше письмо и письмо Витимского. Очень рад был получить от него весть. Но содержание его письма меня очень встревожило.
Вы пишете, и в качестве секретаря, очевидно, от имени редакции, — что «редакция принципиально считает вполне приемлемой мою статью вплоть до отношения, к ликвидаторам». Если так, отчего же «Правда» упорно, систематически вычеркивает и из моих статей и из статей других коллег упоминания о ликвидаторах?? Неужели Вы не знаете, что они имеют уже своих кандидатов? Мы знаем это точно. Мы получили об этом официальные сообщения из одного южного города, где есть депутат от рабочей курии. Несомненно, так же обстоит дело в других местах.
Молчание «Правды» более чем странно. Вы пишете: «редакция считает явным недоразумением» «заподозривание ее в стремлении к легализации требований платформы». Но согласитесь же, что вопрос это коренной, определяющий весь дух издания, и притом вопрос, неразрывно связанный с вопросом о ликвидаторах. Не имею ни малейшей склонности к «заподозриваниям»; вы знаете по опыту, что и к цензурным вашим правкам отношусь я с громадным терпением. Но коренной вопрос требует прямого ответа. Нельзя оставлять сотрудника без осведомления, намерена ли редакция вести выборный отдел газеты против ликвидаторов, называя их ясно и точно, или не против. Середины нет и быть не может».
Эти серьезные упреки относились ко всей редакции (то есть и к нему тоже!), а вот следующий абзац — уже целиком адресовав ему:
«Если статью «необходимо так или иначе напечатать» (как пишет секретарь редакции), то как понять Витимского «вредит гневный тон»? С которых пор гневный тон против того, что дурно, вредно, неверно (а ведь редакция «принципиально» согласна!), вредит ежедневной газете?? Наоборот, коллеги, ей-богу, наоборот.
Удивительное дело! Все, высказанное в этом кратком абзаце, и раньше было хорошо ему известно. И спроси его кто — сам так бы сказал, а вот поди ж ты… Смелости не хватило обидеть — и кого? — тех, которые замахнулись на самое святое — на единство партии, на самое ее бытие… И считал ведь себя правым… А вот теперь, после нескольких по-отечески строгих строк Владимира Ильича, словно пелена спала с глаз и все встало на свои места.
Очень он уважал и ценил Ленина, очень верил ему. Считал для себя большой честью быть у него в помощниках.
Кто-то из товарищей спросил однажды:
— А почему Витимский?
— Витим — приток Лены, — ответил ему Михаил Степанович.
Михаил Степанович отправил в набор выправленную им статью, потом снова взял оставленное ему секретарем редакции письмо и снова перечел воодушевившие его ленинские строки.
Статью свою в № 98, которая так понравилась Владимиру Ильичу, он помнил, можно сказать, наизусть. Но, не полагаясь на память, достал из шкафа подшивку «Правды» за прошлый месяц.
Вот эта статья: «Культурные люди и нечистая совесть».
Хорошая статья, толковая, написана от всего сердца. И с болью, и с гневом… с гневом же! А Владимиру Ильичу пенял на гневный тон… Не мне учить…
Надо перечесть, отыскать место, которое он заметил и одобрил… Не для того, чтобы самому перед собой вознестись. А понять, что удалось, что нет. Не для удовольствия, а для пользы…
«В последнее время много говорят о культурности и культурных людях.
Культурность или культурное состояние — это противоположность дикости и полудикости; это высшая форма жизни, и потому сама по себе вещь очень хорошая, к которой нужно стремиться.
Но всякую хорошую вещь можно запакостить, исказить.
И сейчас у нас слово «культурность» начинает пониматься в искаженном виде. То же, что лет 40–50 назад.
Пятьдесят лет назад, около 1861 года, было время, которое многими считается эпохой пробуждения совести среди высших классов в России. Но скоро совесть оказалась не ко двору и заменилась проповедью «культурности»: явились «культурные люди».
Чуткий писатель того времени Щедрин тотчас отметил это; он писал:
«Каким это образом культурный человек вдруг, словно из земли вырос?.. И даже заслуги особенные выдумали, которые об культурности несомненно свидетельствуют: «Я, мол, из тарелки ем, а Иван мой из плошки». Глуп-глуп, а культурность свою очень тонко понимает. У меня, говорит, в деревне и зальце в домике есть, и палисадничек, и посуда, и серебрецо, и сплю я на матраце, а не на войлоке — сейчас видно, что культурный человек живет! А мужик что! Намеднись у нас на селе у крестьян мальчику тараканы нос выели, а у меня, брат, тараканы только на кухне живут!»
Вот это и понравилось Ленину, что к месту приведено. Да и написано-то как! Вот как писать надо!..
«В эпохи общественного подъема, как известно, ценятся в человеке такие качества, как ум, способности, знания, умение, честность, солидарность, человечность, самоотверженность — вообще все то, что возвышает человека. Это и есть культурность в лучшем смысле слова.
Но теперь, при упадке, на место истинной культурности буржуазная интеллигенция подставляет буржуазную сытость. Возвышающие человека качества оказываются не нужны ей. И на теперешней «культурности» объединяются глупый и умный, честный и негодяй, бывший борец и предатель, бывшие левые и черносотенцы: были бы только деньги на сытую жизнь… Цепляясь за такую культурность, интеллигент быстро лезет в гору по части приобретения денег и в то же время по части продажи своего времени, своей интеллигентности, своей совести. Про таких «культурных людей» Щедрин писал: