Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

Молева Нина Михайловна

Великий князь Павел Петрович, великая княгиня Мария Фёдоровна, придворные

— Принимаете, милые хозяева?

— Ваше высочество! Какое счастье! Вы не обошли нашего скромного дома вниманием.

— Как бы я мог забыть мою очаровательную Колибри, крошечную хлопотунью. Я только у коменданта Гатчины и чувствую себя по-настоящему в своей семье. Вы сумели устроить удивительно милое гнёздышко, вместе

с тем проникнутое военным духом.

— Ваше высочество, как могло быть иначе: я жена генерал-майора и это предмет исключительной моей гордости, а ваши посещения делают меня счастливейшей женщиной на свете.

— И вы любите Гатчину, Колибри?

— Я растеряна вашим вопросом, ваше высочество. Разве можно не любить Гатчину, такую великолепную, такую императорскую!

— А вот великая княгиня по-прежнему тяготится Гатчиной и вздыхает о Павловске.

— Не может быть! Павловск — всего лишь летняя дача. Великолепно устроенная, где всё проникнуто вашим вкусом, ваше высочество, но не имеет имперского духа Гатчины.

— Николка, а ты где замешкался? Вот я тут с твоей Колибри какие амуры развёл, тебе остаётся только начать меня ревновать. Да ты никак чем-то озабочен, Котлубицкий? Случилось что?

— Ваше высочество, с подставы примчался офицер, говорит, из Петербурга сюда едет карета с кем-то из приближённых императрицы. Вроде бы на кого-то из Зубовых похож. Лошадей не жалеют.

— И ты думаешь, Николка?..

— Государь, но должно же это в конце концов случиться. Естественный ход природы.

— Ты полагаешь, так серьёзно?

— Государь, если бы не Зубов...

— Возможно, серьёзная болезнь. Так или иначе, далеко ли им до Гатчины?

— Полагаю, через час-полтора могут быть здесь. Прикажете по дороге их задержать, или как?

— Нет-нет, пусть события идут своим чередом. Но за стол мы сядем немедленно. Кто у нас там сегодня? Надо спросить у Обольянинова.

— Ваше высочество, в этом нет нужды. Каждый список есть и у меня.

— Тогда быстрей читай.

— Господа Плещеевы, госпожа Шац, Кушелев, камергер Бабиков, бригадир Донауров, Обольянинов с супругой.

— Жаль, нет Катерины Ивановны.

— Вы приказали ей быть к ужину.

— А кто ещё?

— Только дежурные фрейлины и кавалеры большого двора: Дивова и Валуева, одна из сестёр.

— Не дождусь часа, чтобы перестать видеть эти физиономии. А кавалеры. Сколько их?

— Четверо: князь Несвицкий, граф Шувалов, граф Воронцов и граф Ильинский. Зато, ваше высочество, и наши гарнизонные офицеры, как вы изволили приказать, господа Каюс, Винцлебен и Розберг.

— Посему изъясняться будем на немецком языке. Это сразу поставит на место всех дежурных после французского диалекта Зимнего. Однако виду никакого не подавай, что в пути какое-то известие. Ещё разберёмся, какое. И вот ещё. На всякий

случай. Вызови к концу стола доктора Фрейганга. Если речь будет идти о болезни, я хочу, чтобы он оказался в Петербурге вместе со мной. А лошадей...

— Лошади уже готовы, ваше высочество.

— Молодец, Николка, настоящий молодец. Сейчас подумаем, кто со мной в случае чего поедет, и чтобы у всех было наготове дорожное платье. Времени терять мы не будем. Какая же всё-таки досада, что именно сегодня мадемуазель Нелидова задерживается до вечера. Её пребывание здесь было бы более чем уместно.

— Мой супруг, я правильно угадала, к каким друзьям вы сочтёте нужным зайти на обратном пути с манёвров.

— Что-то случилось, великая княгиня?

— Слава богу, нет. Я только хотела осведомиться, как скоро можно подавать кушанья.

— Об этом нечего было осведомляться. Я, мне кажется, ещё ни разу не опаздывал ни на минуту. Вы зря себя утруждали, Мадам.

Великая княгиня еле успевает подняться на каменные ступени — отчаянный перестук копыт. Запылённый всадник, осадивший жеребца чуть не у ног великого князя. Гримаса недовольства сменяется на лице наследника бесконечным недоумением. Невероятно!

— Алексей Орлов? Это вы?

Прыжок из седла — слуга еле успевает перехватить поводья. Орлов-Чесменский опускается на колени перед великим князем.

— Ваше высочество! Виноват, ваше императорское величество, счёл своим верноподданническим долгом первым донести до моего императора весть о счастливом для всей России предстоящем восшествии на отеческий престол!..

— Ты о чём, граф? Значит, императрица...

— Удар апоплексии, ваше величество. Сильнейший. Императрица без языка и движения.

— Это ещё ничего не значит.

— Доктора определяют оставшийся императрице срок жизни не более нескольких часов. Потеряно время для лекарских действий, способных облегчить течение столь тяжкого недуга.

— Уверен, граф? Хотя иначе не стал бы рисковать собственной шкурой, я-то тебя знаю. Впрочем, сюда уже мчится кто-то из Зубовых.

— Мчится! Я с лёгкостью обогнал их карету в пути. Им ещё следует научиться разбираться в лошадях, а уж тем более править ими.

— Что ж, Николка, распорядись подавать. Я не благодарю тебя, граф. Иначе ты не должен был поступить. Садимся.

— Мой друг, а наш стол?..

— Николка, ты займёшься... императрицей, не правда ли? Пошёл. И надо бы в дороге припомнить все неотложные дела. Сейчас же. Начнём, пожалуй, с Новикова. Это утешит нашу Катерину Ивановну. Я слышал, за несколько лет в крепости он превратился в сущую развалину. Никакой сидевший с ним доктор не помог. На то и крепость! Отпустить завтра же в свои деревни. Объявить полное освобождение. Где у него деревенька?

— Где-то за Москвой, ваше величество.